Фото: МИА Россия Сегодня

На  пресс-конференции в МИА «Россия Сегодня» на наши вопросы ответили председатель Комитета Государственной Думы РФ по культуре, член Совета при Президенте РФ по культуре и искусству Елена Ямпольская и заместитель председателя Комитета Государственной Думы РФ по культуре, президент Российского комитета Международного Союза музеев Александр Шолохов.

 
Редкие земли:

Первый вопрос. Недавно было открытие выставки икон из коллекции Евгения Ройзмана в Музее русской иконы Михаила Абрамова. Эти люди в течение 12 лет на свои деньги покупают иконы, не берут деньги за вход в музей, проводят большую образовательную программу. Я знаю, что есть закон, который позволяет меценатам получить налоговые льготы, если они помогают государственным учреждениям. Распространяется ли этот закон на частные учреждения?

Второй вопрос. По поводу претензий к Евгению Ройзману, который выставил у себя в Екатеринбурге иконы, которые в 1930-е годы уничтожались, какие-то расстреливались, из каких-то делались сундуки. И вот он это выставил в том виде, как это есть. К сожалению, он это не привез в Москву. Насколько вы законодательно будете решать вот таки споры, которые уже относятся скорее к духовной сфере. Для кого-то это оскорбительно, но это является нашей историей — как уничтожались наши иконы.

Ну и третье. Елена Александровна, у вас нет ощущения, что вас используют «не по делу», что вы гораздо больше можете делать для страны. Хотелось бы видеть вас главой Министерства культуры, или вы не рассматриваете такую позицию?

Елена Ямпольская: Я пока абсолютно счастлива от того места, где я нахожусь. Я вам честно скажу, что я схватилась за эту работу как голодающий за кусок хлеба. Я вообще все это очень люблю. Другое дело, что когда ты раньше находился вне законодательного регулирования… У меня сейчас такое ощущение, что я поступила в какой-то невозможно сложный вуз в своем уже неюном возрасте, или я стала учить какой-то китайский язык с нуля. Юриспруденция абсолютно новая для меня история, мне ей еще учиться и учиться.

Но я страшно счастлива. Меня поражает, что можно поменять запятую, три слова какие-то вычеркнуть и вместо них вписать другие, а потом к тебе подходят люди и говорят: «Спасибо тебе. Мне эти три слова не давали жить. А теперь я могу кинофестиваль провести». Оказывается, что эти три слова, не представляющие никакой художественной ценности, регулируют жизнь.  Для меня это совершенно новая сфера, и я стою в самом начале, делаю первые шаги. Тут я даже не думаю больше ни о чем.

 Что касается регулирования духовной жизни. Не дай бог, если у нас духовная жизнь будет регулироваться законодательно. Это будет означать, что у нас совсем плохо с духовностью.

Александр Шолохов: Не надо адресовать к законодательным нормам все наши общественные взаимоотношения. Безусловно, есть понятие духовности, есть понятие искусства. В конце концов, это задача не закона, и даже не экспертного сообщества, это задача общества — давать свои оценки. Если мы не можем дать правильной оценки, или нам вообще все равно, никакой закон нам не поможет эту ситуацию отрегулировать.

 По поводу частных музеев на сегодняшний день существует достаточно серьезная полемика. К сожалению, зачастую мы видим название «музей», а дальше что-нибудь типа «шоколада», «водки», «восковых фигур» и т.д. Давайте определимся, что такое музей. Это совершенно четко регламентируемое по своим задачам и целям учреждение, которое, прежде всего, определяет его коллекция. В уставе любого государственного музея прописаны цели и задачи. В первых строках будет написано, что музей создан для создания, изучения, хранения и представления коллекции. На этих четырех «китах» стоит любой музей. У музея должна быть своя коллекция. Коллекция — это не просто набор предметов, это продукт большой научной работы. Давайте мы сразу отсечем от понятия «музей» учреждения, которые, по сути, являются развлекательными. Еще есть учреждения, которые организуют выставки из чужих коллекций, из чужих фондов. Эти учреждения также не являются музеями.

 Эта полемика сейчас ведется, потому что музеи, как известно, обладают некоторыми преференциями, в том числе налоговыми. Естественно, возникает большое желание поставить какой-то ряд предметов, сказать, что это музей и попросить освобождение от налогов на имущество, на недвижимость и т.д. 

 Перед Музеем русской иконы, который вы упомянули, я снимаю шляпу, потому что это музей, который создан на базе серьезнейшей частной коллекции, который спас для мировой культуры огромное количество совершенно уникальных вещей. Я говорю «для мировой», потому что для отечественной — тем более, потому что этот музей находится здесь. И, кстати, это музей, который ничего не просит: никаких преференций, никаких освобождений. Наоборот, он работает на принципах открытости и бесплатности для посетителей. Причем у них, насколько я знаю, очень серьезная программа помимо собственно экспозиции. Они проводят и музыкальные вечера, и образовательные и т.д. и т.д. Если таких музеев будет больше, то это будет замечательно. Со своей стороны, мы пытаемся всячески поддерживать подобные начинания не только в смысле софинансирования. Любой музейщик, любой коллекционер хочет общественного признания. Поэтому, когда предметы такой коллекции включаются в государственный музейный фонд России, это одновременно — и правовое регулирование, и признание уровня работы такого коллекционера или мецената. Но и не будем забывать о тех инициативах и уже прошедших решениях, которые касаются меценатской деятельности. Я лично стою на той позиции, что ее нужно не просто приветствовать, а всячески поощрять и, естественно, давать этим людям определенные преференции, в том числе финансовые.

Полная видеозапись пресс-конференции находится здесь.