На прошлой неделе в РГУ нефти и газа имени И.М. Губкина прошел Международный симпозиум «Выброс нефти на платформе Deepwater Horizon в Мексиканском заливе. Уроки борьбы с крупным разливом нефти — эффективность и экологические последствия».
Одной из центральных тем на симпозиуме стало обсуждение того, как не допустить повторения «нефтяного Чернобыля» в Арктике. Мы беседуем на эту тему с Алексеем Книжниковым, руководителем программы по экологической политике ТЭК Всемирного фонда дикой природы (WWF).

Алексей Юрьевич, можно ли вообще бурить в Арктике?

У нашей организации есть сформулированная позиция, которая относится к деятельности всех арктических стран, не только к России. Мы считаем, что с экологической точки зрения есть как минимум три причины, позволяющие говорить о преждевременности начала бурения в Арктике. Первая — технологическая: отсутствие на данный момент эффективных и в то же время безопасных с экологической точки зрения технологий. Вторая — это недостаточная изученность Арктики. Мы еще слишком мало знаем про арктические системы, про животный и растительный мир Арктики, ключевые места обитания, которые надо предохранять. Мы должны лучше изучить места возможных нефтеразливов, чтобы понять, что мы можем там нарушить. Мы это проходили на Сахалине, когда случайно узнали, что участки работ расположены в местах, куда приплывают уникальные серые киты. Нам пришлось как-то решать этот вопрос.

Результат ваших работ на Сахалине был успешным?

Да, результат успешный — популяция китов сохранилась, но это потребовало приложения колоссальных усилий. В масштабах всей Арктики мы не сможем приложить те усилия, которые мы приложили на узком участке шельфа Сахалина. И третье — блок, связанный с российской нормативно-правовой базой, в которой все еще очень много пробелов. Вот лишь один из примеров: в США есть масштабный компенсационный фонд. В случае возникновения аварии этот фонд может выделить до пяти миллиардов долларов на необходимые мероприятия. У нас этого нет. Это только один из примеров.
Наша организация в целом считает, что у России пока нет необходимости начинать работы на арктическом шельфе. У нас еще на суше есть колоссальные неосвоенные ресурсы, и мы их очень неэффективно используем — сжигаем очень много попутного газа, у нас очень низкий коэффициент извлечения нефти. Связано это в том числе с тем, что не хватает инвестиций. И те инвестиции, которые планируется вложить в рискованные проекты на шельфе в ближайшие 10-15 лет, вполне можно направить на мероприятия по повышению эффективности отработки сухопутных месторождений.

Было же такое предложение — сделать Арктику экспериментальной областью, где будут работать только ученые в рамках международных программ сотрудничества?

Давайте смотреть более реалистично. Говорить о том, что вся Арктика, включая российскую ее часть, будет полностью заповедной, наверное, сейчас не приходится. Потому что, если бурение на шельфе сейчас под вопросом и по разным причинам тормозится, и даже в сентябре 2016 года Правительством РФ был введен мораторий на выдачу новых лицензий, то другие процессы, например, судоходство в Арктике, продолжают развиваться. А судоходство — это тоже риски нефтеразливов. И нам надо быть готовыми к этим рискам.

Какая организация в нашей стране отвечает за подготовку к этим рискам — МЧС, Министерство обороны? Какую схему вы предлагаете?

В этом плане существуют пробелы в российской системе управления и в законодательстве. Надо просто двигаться в решении вопросов — упорядочить систему управления чрезвычайными ситуациями. В США, например, есть Береговая охрана, которая является главным координатором, а у нас в России есть несколько ведомств, которые за это отвечают. Даже внутри одного ведомства есть разные зоны ответственности. Например, система Минтранса и Морспасслужба отвечают за ликвидацию разливов нефти на море, а на суше — МЧС. Что касается финансирования, то мы предлагаем создать такой же компенсационный фонд, как в других странах.

Сегодня здесь, на симпозиуме присутствует большая и представительная делегация из США. Есть ли в этом элемент политики?

Конечно, есть. Потому что сейчас между нашими странами в целом холодные отношения, и по многим направлениям сотрудничество свернуто. Но надо, несмотря ни на что двигаться дальше, закреплять сотрудничество в области экологической безопасности в Арктике межправительственными соглашениями, чтобы это сотрудничество имело долгосрочную и твердую основу.

Получается, что холодная Арктика может «растопить» холодные отношения между Россией и США?

Получается так.