Известный российский ученый, автор 600 научных работ, 30 монографий, академик РАН Владимир Фортов делится с журналом «Редкие земли» своими воспоминаниями о выдающемся ученом академике Льве Петровиче Феоктистове. Статья подготовлена эксклюзивно для журнала "Редкие земли".

Выдающийся ученый
Академик Феоктистов был, прежде всего, выдающимся ученым, для которого не было разницы между теорией и экспериментом. Он обладал редкой для нашего времени способностью: любую работу доводить до конца. В результате его исследований появились не только великолепные модели, расчетные алгоритмы. Он видел свою задачу — обязательно довести дело до образца. Выяснить, может ли эта идея быть воплощена в жизнь и что она даст.
На меня эта черта производила особенно сильное впечатление. Надо сказать, что таких людей я встречал совсем немного — их можно пересчитать по пальцам одной руки. Я очень благодарен судьбе, что она свела меня с этим замечательным человеком, что мне посчастливилось с ним работать и даже написать совместно несколько статей.
В памяти остался его человеческий образ — очень светлый и притягательный. Наука у него была на первом месте. Все его человеческие качества были как бы в основании пирамиды. И высота этой пирамиды — его научный уровень — была вне конкуренции. Льва Феоктистова можно поставить в один ряд с такими известными учеными, как Александр Михайлович Прохоров (лауреат Нобелевской премии по физике), Николай Николаевич Семенов (лауреат Нобелевской премии по химии) и, конечно, рядом с известнейшим ученым Яковом Борисовичем Зельдовичем.
Он, мне кажется, ближе к Петру Капице по общему взгляду на самые разные вещи. Например, когда обсуждалась какая-то идея, он смотрел на нее целиком. Не то что только вывел формулу и получил какой-то конкретный результат, а что это даст в общей картине, какие аналогии при этом могут возникнуть. Этот широкий взгляд — самое главное.

Научная школа академика Феоктистова
Можно ли говорить о научной школе академика Феоктистова? Мне трудно ответить на этот вопрос. Я познакомился с ним, когда он приехал в Москву с «объекта». Но люди, которые с ним общались, безусловно, могут себя считать учениками этого человека. Не в том смысле, что он их учил, а в том смысле, что они у него учились.
Многие научные разработки, которые велись в закрытых городах, например в Арзамасе-16 (Сарове), в Челябинске-70 (Снежинске), до сих пор имеют гриф «Совершенно секретно». Да, деятельность ученого Феоктистова была связана с «военным» атомом. Но она была много шире и затрагивала, например, «мирный» атом.

Человек оригинальных идей
Лев Феоктистов был человеком неформальным. И к науке он относился не так как к каким-то занятиям, которые планируются, а потом реализуются по какой-то формальной схеме. Он мог прийти и сказать: «Вы знаете, есть такая идея, как вы думаете, что из этого получится?» Обычно такие идеи бывают, как говорят в науке, «эвристическими» — считаются «загоризонтными». У него были остроумные, даже остроумнейшие физические идеи.
В последнее время, когда он работал в Институте атомной энергии, и чуть позже в ФИАНе, он очень много сделал в области инерционного управляемого термоядерного синтеза и в разработке гибридных делительных схем. В ядерной энергетике сейчас подробно прорабатываются реакторы на этой основе. Много сделано в направлении того, как обращаться с ураном, как построить реакторы на быстрых нейтронах, чтобы они соответствовали замкнутому топливному циклу. И совсем уже последние его активности, как иллюстрация того, что у него не было границ, — это его участие в объединенной деятельности ученых в борьбе за мир. Это было важно и в то время, когда это движение возникло, это важно и сегодня.

Борьба за мир
Меня ядерная угроза в современном мире очень беспокоит, я зримо могу представить себе ядерный взрыв и его последствия. Об этом написано много книг. Сейчас люди стали забывать, что такое ядерное оружие, как легко его привести в действие и как тяжело будет всей планете с его последствиями бороться. Лев Феоктистов был бы и сегодня востребован в движении ученых за мир, так как знал последствия как ученый-профессионал.
Он хорошо понимал, что такое ядерная война как бы изнутри, и был в этом вопросе очень убедителен. Когда он, например, беседовал на эту тему со специалистом-филологом, не понимающим последствия ядерного взрыва, его оценки были резкими и очень правильными. Я был свидетелем, когда в кругу непрофессионалов обсуждалась эта тема, тогда Лев Петрович буквально одной-двумя фразами мог показать глубокое понимание сути вопроса. Люди это чувствовали, он был авторитетом для всех в этой области. Его глубокая гражданская позиция по программе «звездных войн» была очень важной и правильной.

Новые подходы к ядерной энергетике
У академика Феоктистова была своя программа по развитию ядерной энергетики. Дело в том, что атомная энергетика всегда ищет новые схемы, новые подходы. Иногда это происходит не от «хорошей жизни». Скажем, после того, как случилась чернобыльская авария, была проделана огромная работа по усилению безопасности АЭС. Сегодня стоимость атомной электростанции где-то на 70% складывается из цены, приходящейся на системы защиты. Это не может не влиять на коммерческие показатели ядерной энергетики, поэтому ученые постоянно ищут новые подходы и методы для того, чтобы сделать энергетику безопасной и более эффективной. Сегодня эффективность выходит на первый план, потому что появляются альтернативные, конкурентные источники энергии — солнце, ветер, вода, цена на которые все время падает. Это вызов, который хорошо понимал Лев Петрович.
Атомная энергетика постоянно развивается, и Лев Петрович живо интересовался этим. Для меня особенно интересно было то, что он очень глубоко и хорошо знал реакции ядерных распадов, их кинетику и схемы. Он, безусловно, был профессионалом в самом настоящем смысле этого слова. Нам всем его сегодня очень не хватает. Я говорю это абсолютно искренне, потому что те идеи, которые он выдвигал, он видел их вполне реальными и естественными.

Уверенность в результате
Иногда нам приходилось обсуждать большие проекты, например по строительству какой-то мегаустановки, которые могли реализоваться только в очень отдаленной перспективе. Лев Петрович при обсуждении всегда хотел понять, какова конечная цель всего затеянного. Принимая участие в обсуждениях, он всегда задавался этим вопросом. Рассуждал так: вот, мол, мы все это сделаем — установки, источники питания и тому подобное, и они будут работать. Добьемся ли мы того, ради чего мы это делаем? Будет эффект или не будет? Получится термояд или нет?
Он не понимал, как многие пробивали дорогие долгосрочные проекты, не видя конечных целей, конечного результата. При этом он был предельно искренним. Феоктистов не понимал рассуждений, когда все были согласны на строительство, условно говоря, какой-то установки, а в конце выяснялось, что для реализации проекта не хватает мощности, температуры, давления и прочего. Льву Петровичу необходимо было быть уверенным в достижении результата, в достижении конечной цели.
Я познакомился с ним в ситуации, когда группа ученых, не очень квалифицированных в термоядерных делах, предложила схему нейтронной бомбы. Это было время, когда нейтронная бомба пугала всех, и никто не понимал, как она работает. Нашлись люди, которые пообещали академику Анатолию Петровичу Александрову, президенту Академии наук СССР, директору Института атомной энергии, что они сделают нейтронную бомбу.
В течение недели обсуждались разные аспекты этой проблемы. Я попал на совещание в самый последний день, когда уже была определена схема, по которой предлагали делать эту бомбу. Остался вопрос мелочей: сколько необходимо рабочих ставок, сколько квартир потребуется для привлеченных специалистов. И прочая прагматика.
Для осуществления термоядерного взрыва нужно получить плазму высокой температуры. И я, можно выразиться, «как диссидент», выступил тогда и сказал, что химическим взрывом необходимой температуры добиться будет невозможно — это тупиковый путь. Затем поднимает руку Лев Петрович. Ну, думаю, сейчас меня тут все и съедят. Но он, по сути, повторил то, что я сказал. Но в еще более резкой форме. Он сказал, что дело это тупиковое. Если работать по этой схеме, то ничего не получится, не будет здесь высоких температур. Академик Александров сразу закрыл совещание. Сказал, что все свободны, кроме нас двоих. Такое вот знакомство. Я тогда понял, что у академика Александрова была феноменальная интуиция. Он сразу понял наши аргументы, хотя на протяжении недели до этого другие ученые приводили другие аргументы, уверяли, что разгадали эту загадку.
Высказывая свое мнение, Феоктистов никогда не думал, наживет он себе при этом врагов или союзников. Он говорил правду, объяснял реальную ситуацию. Мне как физику, который в этой области сам работает, было понятно, что он прав. И это, разумеется, сразу же понял академик Александров.

О Якове Зельдовиче
Я был лично знаком не только с Львом Феоктистовым, но и с Яковом Зельдовичем, с которым молодой Феоктистов работал в Арзамасе-16. Об этом есть воспоминания в моей книге «На орбите Зельдовича», ведь именно с легкой руки Якова Борисовича я и попал в Институт химической физики АН СССР в Черноголовке.
Яков Зельдович долгое время жил и работал в Арзамасе-16, где он соприкасался по роду деятельности с Феоктистовым. По окончании физического факультета МГУ Лев Феоктистов был направлен в КБ-11 именно в Арзамас-16, в сектор, которым руководил Яков Зельдович.
Яков Борисович Зельдович на меня произвел мощное, удивительно яркое впечатление. Отец американской водородной бомбы Эдвард Теллер, человек очень талантливый, когда они познакомились с Яковом Зельдовичем, сказал: «Вот теперь я вижу, что на самом деле существует Зельдович, раньше я думал, что это коллектив сильных физиков на манер группы математиков Николя Бурбаки». В свое время группа французских математиков решила объединиться и написала что-то вроде энциклопедии современной математики. Тогда появилось несколько книг, где разные разделы математики были коллективно написаны. Этот коллектив математиков и назвали Бурбаки. Читатели видят обложку, на которой написано «Бурбаки», и думают, что это один автор, а на самом деле это коллектив из нескольких человек.
Академик Зельдович был очень яркий ученый и человек. Он жил наукой. Он очень много сделал в разных областях, он был универсален. Он говорил: «Моя вечнозеленая тема — это горение и взрыв». Зельдович был очень веселым и безумно талантливым человеком. Если ученого, допустим, сравнивать с музыкантом, то, по-моему, Ландау — это Моцарт, легкий, широкого диапазона. А Зельдович напоминал мне Луи Армстронга, энергичный, мощный, с четко поставленными акцентами. Он очень любил шутки и анекдоты. Поэтому я не разделяю распространенное представление об ученых, что ученые — это сухари, которые ничего кроме скучных формул не знают.

Наука должна быть веселой
Вот и знаменитый академик Петр Леонидович Капица говорил, что наука должна быть веселой, увлекательной, а не занудной. Кстати, можно сказать, что этот институт Петру Леонидовичу подарил Иосиф Сталин. С Петром Капицей была такая история. Он попал в лабораторию Эрнеста Резерфорда в Кембридже. Резерфорд его очень полюбил, дал ему лабораторию имени Монда. Петр Капица занимался там своими работами по сверхтекучести жидкого гелия, изучением сверхсильных магнитных полей и удержанием высокотемпературной плазмы. Потом так получилось, что Петра Леонидовича выманили оттуда и не дали возможности уехать обратно в Англию. И тогда он писал письма Сталину, что плохо себя чувствует, потому что ему не хватает в СССР научной работы. Тогда Сталиным было принято решение создать ему условия на родине для занятия наукой лучше, чем в Кембридже. И построили Институт физических проблем всего за два года.
Петр Леонидович Капица сыграл очень большую роль в нашей физике: видный организатор науки, лауреат Нобелевской премии по физике, дважды лауреат Сталинской премии. Уже в наше время к нам приехал первооткрыватель двойной структуры ДНК — Джеймс Уотсон, написавший книгу «Наука без занудства», в которой тоже проповедуются такие же мысли. Важно, чтобы современная наука была веселой, люди должны шутить, люди не должны уставать на работе. Если они будут занудами, то вряд ли что-то великое сделают.
Возьмите Ландау, возьмите Прохорова — это люди, которые очень любили шутку, любили «подначивать» друг друга. Вот и Яков Зельдович был такой. Лев Феоктистов тоже остался в моей памяти светлым человеком с прекрасным чувством юмора.

Оружие, которое себя исчерпало
И вот о чем еще хочется рассказать. Незадолго до своей кончины академик Феоктистов написал книгу «Оружие, которое себя исчерпало». Это разговор о ядерном оружии. Но, как говорил Яков Борисович Зельдович, «то, что уже изобретено, нельзя назад «реизобрести». С этим придется жить. Мирно жить или не мирно, зависит от людей, а не от того изобретения, которое сделано». И когда говорят об оружии, тут надо иметь в виду, что ядерное оружие — опасное и разрушительное, но существуют другие виды оружия, которые более дешевые, но более опасные. Это — химическое оружие, бактериологическое оружие, сегодня говорят о генетическом оружии и тому подобное. На протяжении истории рядом с научными изобретениями всегда идут военные применения. Об этом мы должны всегда помнить. То, что мы живем 75 лет без мировых войн, это заслуга ядерного оружия.
Если бы мы не создали советскую атомную бомбу, то подверглись бы ядерному нападению. Сегодня об этом свидетельствуют открытые документы. Лев Петрович всегда это хорошо понимал. Он понимал, что чем дальше, тем больше вероятность накопления и распространения оружия. Поэтому растет и вероятность его несанкционированного применения. И он резко выступал против этого. Хотя у меня точка зрения немного иная. Если что-то изобретено не нами, оно будет изобретено другими. Но, с другой стороны, когда мы с Львом Петровичем вели разговор об этом, тогда было три ядерных державы, а сегодня их 12. И ядерный клуб будет только расширяться. Вряд ли удастся создать систему нераспространения ядерного оружия, которая могла бы давать стопроцентную гарантию. Ведь новые физические принципы дают возможность более бедным странам приближаться к ядерному оружию.
Эти мои воспоминания носят неизбежно фрагментарный характер. Ведь нельзя на двух-трех страницах дать сколь-нибудь полное впечатление о замечательном человеке и сильном ученом Льве Петровиче Феоктистове!



Александр Румянцев, бывший министр РФ по атомной энергии (2001-2004 гг.), Александр Феоктистов, сын академика Льва Феоктистова и Владимир Фортов. Фото Роксолана Черноба (Редкие земли)