Тема сотрудничества российских и американских ученых ради сохранения мира и совместного освоения ресурсов нашей общей планеты постоянно звучит на страницах нашего издания. Не так давно мы публиковали эксклюзивный материал, в котором о сотрудничестве физиков-ядерщиков в тяжелые для науки 1990-е годы рассказывал бывший директор Лос-Аламосской лаборатории, профессор Стэнфордского университета Зигфрид Хеккер.

Сейчас о том, как начиналось сотрудничество между геофизиками-океанологами двух стран еще во времена холодной войны нам рассказывает Энрико Бонатти — известный итальянский океанолог, специалист в области морской геологии, геотектоники и процессов рудообразования, бывший директор Итальянского института Морской геологии (Instituto di Geologia Marina CNR) в Болонье, научный сотрудник Земной обсерватории Ламонта-Доэрти Колумбийского университета (США), иностранный член Сибирского отделения РАН, член Европейской академии наук и Американского геофизического союза.

Энрико Бонатти — личность легендарная в морской геологии и не только. Начать хотя бы с того, что предком Энрико является известный астролог раннего средневековья Гвидо Бонатти, упоминаемый в «Божественной комедии» Данте Алигьери. Семья Энрико Бонатти может служить ярким примером преемственности и стабильности старой Европы на протяжении многих столетий. Так, Энрико и сейчас живет в поместье под Болоньей, еще в XIII веке принадлежавшем его знаменитому предку. Дом, правда, более новый, XV-го века постройки. При этом без разрешения специальной комиссии Энрико не может сделать в доме даже минимальный ремонт, даже гвоздь вбить. Долгие годы, будучи директором института Морской геологии и получая небольшую зарплату ученого, Энрико жил, в основном, на средства, получаемые от продажи оливкового масла с плантации олив, посаженных еще Гвидо Бонатти около девятисот лет назад. За это время в Италии были многочисленные войны, революции и прочие прелести цивилизации, но отдельно взятое семейство пронесло свою собственность через века, ничего не утратив.

Спектр научных интересов Энрико Бонатти чрезвычайно широк — от механизмов зарождения океанов до Тунгусской аномалии. Одним из первых в мире он начал детально изучать железомарганцевые конкреции — потенциальные руды океана, к которым сейчас приковано внимание во всем мире. Особого разговора заслуживает тесная связь ученого с Россией, начало которой положил интереснейший случай, произошедший в 1963 году, когда первой женщиной, поднявшейся на борт американского научного судна, стала советский ученый-геофизик Елена Любимова.

Расскажите, пожалуйста, об этом интересном случае.

Сегодня в области океанографии работаю сотни ученых — мужчин и женщин. Однако вплоть до середины 1960-х годов женщины-ученые не имели возможности участвовать в океанографических экспедициях. Запрет для женщин подниматься на борт морских судов имеет давнюю историю, уходящую корнями в старинные мифы и легенды, начиная с «Одиссеи» Гомера. Не было женщин на борту первого научного судна «Челленджер», совершавшего экспедиции в 1872-1876 годах. Не было их и на американских океанографических судах, активно работавших в океане в послевоенные годы. Попытка студентки-дипломницы Роберты Эйк в 1956 году тайно проникнуть на борт судна под видом мужчины закончилась ее увольнением из океанографического института Вудс-Хоул. Подобный негласный запрет действовал и в странах Западной Европы. В Советском Союзе такого запрета не было. Так еще в 1930-х годах советскими морскими экспедициями в Арктике и Атлантике руководила Мария Кленова, морской геолог из московского Института океанологии. В числе других выдающихся российских женщин-океанологов, начинавших свои исследования еще до Второй мировой войны, стоит упомянуть седиментолога Татьяну Горшкову, геофизика Раису Деменицкую и биолога Зинаиду Филатову.

Табу на участие женщин в западных океанографических экспедициях было нарушено в 1963 году, когда Скриппсовский океанографический институт в Калифорнии пригласил двух советских ученых для участия в экспедиции на судне Argo. Оказалось, что один из прибывших ученых — женщина, геофизик Елена Любимова, занимавшаяся изучением тепловых потоков на морском дне. После этого случая женщины-океанологи свободно участвовали в экспедициях на научно-исследовательских судах и внесли огромный вклад в развитие науки об океане. И я был непосредственным участником этих событий. Вот как это было.

Когда я был еще совсем молодым, я работал в Скриппсовском океанографическом институте. Это был и есть крупнейший центр изучения Тихого океана на западном берегу США. В 1963 году я готовил экспедицию в Южной Пацифике на главном корабле института — научно-исследовательском судне Argo. В задачи экспедиции входили: батиметрические замеры, изучение магнитного поля, теплового потока и опробование вдоль Восточно-Тихоокеанского поднятия. В то время активно обсуждалась гипотеза спрединга морского дна и тектоники плит, однако роль срединно-океанических хребтов и прочих тектонических структур океанского дна была до конца не понятна, и на экспедицию возлагались большие надежды.

Незадолго до этого на геофизическом конгрессе в Беркли, где присутствовали советские геофизики, в частности Глеб Удинцев из московского Института геохимии им. В.И. Вернадского, было предложено провести совместные исследования в океане. Как ни странно, это предложение было одобрено Госдепартаментом США, и нам сообщили, что приедут двое ученых из СССР. Известие было невероятным. Разгар «холодной войны», Карибский кризис. Контакты между американскими и советскими учеными были минимальными — «железный занавес» простирался даже на морское дно! У нас тогда вообще не было контактов с советскими учеными, и мы очень ждали прибытия этих советских океанологов. Океанографическая наука в Советском Союзе на тот момент была очень развита, в этой сфере работало несколько научных институтов, имеющих целый флот научных судов. Тем не менее, в СССР теория тектоники плит, активно развивавшаяся на Западе, не получила в 1970-х годах всеобщего признания. Прежде всего, это было связано с авторитетным мнением ведущего советского тектониста В.В. Белоусова, больше признававшего вертикальные подвижки в литосфере, чем горизонтальные...

А еще через две недели пришла еще более ошеломляющая новость — один из этих ученых — женщина! Но что было делать, мы же не могли отказать Госдепартаменту. И вот приехали два советских ученых — Глеб Удинцев и геофизик Елена Любимова. Она должна была изучать тепловые потоки морского дна. Для того, что бы она могла подняться на борт, была сделана масса специальных приготовлений, специальная ванная комната для нее и так далее. Сначала члены экипажа были настроены очень осторожно: мало того, что коммунисты на борту, так еще и женщина. Но потом Елена Любимова оказалась прекрасным человеком, подружилась со всеми членами экипажа, особенно после события, произошедшего в канун Рождества в открытом море где-то в Южной части Тихого океана. Никаких особых торжеств в честь праздника на борту не планировалось. За ужин сели как обычно, все были в обычной рабочей одежде. А Елена, отработавшая весь день, как и остальные, вышла к ужину в прекрасном вечернем платье. На ней были серьги, ожерелье и даже небольшой макияж. Все происходящее напоминало сцену из фильма Федерико Феллини…

Таким образом получилось, что первой женщиной-океанологом на американском корабле оказалась русская — Елена Любимова, геофизик, руководитель геотермической лаборатории Института физики Земли Академии наук СССР. Кстати, еще интересно то, что все экспедиции Скриппсовского института имели собственные имена: «Муссон», «Козерог» и т. д. А экспедицию 1963 года, еще до того, как стало известно, что на борту будет женщина, было решено назвать «Амфитрита» в честь древнегреческой морской богини, жены Посейдона.

Был в этом рейсе и еще один интересный случай. Обычно суда Скриппсовского института уходили в море от причала Военно-морской лаборатории радиоэлектроники в бухте Сан-Диего, где находилась военно-морская база. В этот раз пришлось переместить корабль в другую бухту, чтобы оградить военные объекты от взоров советских гостей. Курьез произошел через несколько часов после выхода в море, когда Argo попал в окружение военных кораблей. Над нами кружили вертолеты, из воды вылетали ракеты. Все, включая Глеба и Елену, с изумлением наблюдали за происходящим. Оказалось, что наш корабль сбился с курса, и мы попали в зону военных учений ВМФ США…

Это был прекрасный рейс. Мы получили ценные геофизические данные и собрали образцы базальтов с поверхности Восточно-Тихоокеанской Возвышенности. Несмотря на то, что на борту была женщина, мы не попали в шторм, не встретились с айсбергами, не подверглись нападению пиратов, и наш корабль не утонул. После этого в институте Скриппса поняли, что женщина на борту не представляет реальной угрозы, и в последующие годы счет молодых женщин-океанологов пошел на десятки, а несколько лет спустя, геофизик Скриппсовского института Таня Атуотер возглавила экспедицию, научная команда которой состояла из одних женщин! Да и сам корабль носил женское имя Ellen B. Scripps. В конце 1960-х годов вслед за Скриппсовским институтом и другие научные организации Америки, и даже Военно-морской флот США, разрешили женщинам выходить в море.


Елена Любимова (слева) после экспедиции на научном судне Argo и американский океанограф Мария Торн (справа), которая была вынуждена изучать океан с берега. 1964 год. Фото Г. Удинцева

Русские океанологи стали моими хорошими друзьями, а через три года, в 1966 году, я приехал на океанографический конгресс в Москве и увидел их снова, а затем Глеб Удинцев пригласил меня в экспедицию на НИС «Академик Николай Страхов», я был там единственным иностранцем. Вернувшись с Италию, я решил начать научную океанологическую программу…

Как продолжилось ваше научное сотрудничество с российскими коллегами?

Когда я приехал в 1987 году из США в Италию и мне предложили возглавить в Болоньи океанографический институт, я был очень воодушевлен, составил программу научных исследований. Но что я мог сделать, если у моего института не было научных судов? Могло помочь только чудо. И таким чудом стала … российская «перестройка». У России не было денег на содержание научного флота. И итальянский институт морских наук организовал экспедиции вместе с Геологическим инстиутом Российской академии наук. В экспедиции участвовали А.А. Пейве, А.О. Мазарович, другие российские ученые. Мы работали вместе, это было прекрасное сотрудничество. Мы написали массу работ, которые публиковались в ведущих мировых журналах — Nature, Science и других... Я после этого много раз участвовал в научных экспедициях на российских судах.

А что больше всего запомнилось?

Однажды, в 1991 году, когда мы на судне «Академик Николай Страхов» отплывали с Канарских островов, на корабле был поднят красный флаг Советского Союза. Посреди Атлантики пришли новости, что Советский Союз прекратил свое существование. Капитан корабля собрал общее собрание, чтобы обсудить, что делать с флагом и что делать в целом. Решено было поднять новый российский триколор. Женщины, которые были на борту, сшили новый флаг… А старый капитан позвал почему-то меня, иностранца, к себе в рубку, достал свой партийный билет, положил его на стол, сел и заплакал…

Расскажите немного о ваших исследованиях Тунгусского феномена. Вы думаете, это был метеорит?

До сих пор не найдено точного ответа на вопрос, что произошло в районе реки Подкаменная Тунгуска 30 июня 1908 года. Неизвестно, был ли Тунгусский феномен следствием сейсмического процесса, падения небесного тела, или имел другую причину. Если причина заключается в падении небесного тела, то на Земле могли остаться его следы. Мы с коллегами из Болонского университета исследовали дно озера Чеко, расположенного в Эвенкийском автономном округе. Озеро Чеко имеет морфологию, отличную от других сибирских озер, что невозможно объяснить обычными процессами эрозии и отложения, а его дно похоже на кратер, образовавшийся при падении небесного тела.

В нашей работе мы применяли гидроакустические, радиолокационные, биологические и химические методы. Была построена стратиграфическая модель дна озера, его батиметрическая карта, проведен химический анализ озерных отложений, с помощью метода годичных колец исследован возраст прилегающих деревьев. Полученные нами данные свидетельствуют о том, что возраст озера не превышает 100 лет, то есть оно могло образоваться не ранее 1908 года и, скорее всего, в результате падения небесного тела.

В одном из номеров нашего журнала мы много писали о ресурсах дна океана. Что вы думаете о самой идее добычи полезных ископаемых со дна океана?

Вопрос добычи на морском дне, прежде всего философский. Я вообще сомневаюсь, что у человека есть право разрабатывать все, что ему захочется на этой планете. Потому что вряд ли эта планета принадлежит в полной мере человечеству. Я считаю, что мы должны умерить свои аппетиты и сократить вмешательство в природную среду. Потому что наше взаимодействие с планетой Земля на сегодняшний день заключается только лишь в стремлении побольше взять от нее. Понятно, что человечество хочет непрерывно улучшать условия своей жизни. За последнее столетие уровень жизни вырос существенно. Связано это, прежде всего, с развитием новых технологий и материалов. Выход — в смене философии растущего потребления философией контроля потребностей. Я всегда спрашиваю, в чем необходимость получения все большего количества энергии? Конечно, мы не можем остановить развитие новых технологий, но наша задача как ученых — найти более экологичные пути развития этих технологий.

Возможно ли создать «зеленые» технологии добычи глубоководных морских твердых полезных ископаемых?

Конечно, возможно разработать технологии, наносящие минимальный вред поверхности морского дна. Самые первые соображения по поводу возможных технологий добычи ТПИ со дна моря были высказаны в книге американского океанолога Джона Меро «Минеральные богатства океана». Я тогда сильно спорил с этим человеком, доказывая, что такие методы как драгирование, нанесут существенный ущерб морской экологии. Но тогда вопросы экологии еще никого не волновали, важно было просто суметь достать, заполучить эти полезные ископаемые. Сейчас уже есть компании, которые предлагают подводные добычные аппараты, похожие по принципу своего действия на огромные «пылесосы», засасывающие железомарганцевые конкреции со дна, не касаясь его.

Почему Италия не участвует в международных проектах по освоению морского дна?

Исторически, после окончания второй мирровой войны, в 1950-е годы, итальянская океанографическая наука была довольно сильной. Но затем, почему-то все пришло в упадок. Сейчас, например, в Италии нет ни одного научно-исследовательского океанографического судна, способного вести исследования в океане. Есть небольшие суда, способные выполнять работы в Средиземном, Красном и других внутренних морях, но океанского научного флота нет. А ведь всегда считалось, что итальянцы — нация поэтов, дизайнеров и мореплавателей. И где сейчас эти мореплаватели? Я никогда не понимал, почему итальянское правительство и научное сообщество не вкладывает деньги в изучение океана.

Текст: Владислав Стрекопытов