На форуме «Открытые инновации» в Москве стартовало обсуждение «Национального доклада об инновациях» — документа, который призван детально осветить проблемы, возникающие вокруг инновационных процессов в России. Об особенностях национальных инноваций журналу «Редкие земли» рассказал модератор дискуссии Игорь Агамирзян — генеральный директор и председатель правления ОАО «Российская венчурная компания»



Агамирзян Игорь Рубенович генеральный директор и председатель правления ОАО РВК. В 2009–2012 гг. входил в состав различных правительственных комиссий, в том числе комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России и комиссии при Председателе Правительства РФ по высоким технологиям и инновациям. Лауреат Премии «Персона года» (2011 г.) в номинации «За вклад в развитие инновационной экономики страны». Опубликовал более 25 научных работ по проблемам информационного общества и компьютерного бизнеса.


«Национальный доклад об инновациях» не стоит рассматривать как ежегодный отчет о реализации Стратегии инновационного развития страны. По замыслу создателей доклада — это вполне самостоятельный документ, способный стать дорожной картой, которая поможет продвинуть экономику России по пути инновационного развития. Для нашей страны подобный формат пока в новинку, фактически на «Открытых инновациях» состоялась премьера российского национального доклада об инновациях. В целом же в мире уже накоплен достаточный опыт создания подобных документов, и, как правило, национальные доклады становятся действенным инструментом для корректировки законодательства и принятия решений на самом высоком уровне. Доклад создавался во исполнение поручения Правительства России, а львиную долю аналитической работы проделали специалисты из Boston Consulting Group. Не остались в стороне Министерство экономического развития и «Российская венчурная компания». В результате «Национальный доклад об инновациях» представляет собой многостраничный
документ, в котором проанализировано реальное положение дел с инновациями в России. Оценены качество инноваций, приоритеты направлений инновационной деятельности. Отдельно подчеркнута необходимость перенастройки инструментов стимулирования инноваций и создания нормальной системы мониторинга инновационных процессов.



Генеральный директор ОАО «Российская венчурная компания» Игорь Агамирзян, директор департамента развития и коммуникаций РВК Евгений Кузнецов
и член Экспертного совета при Правительстве Российской Федерации Екатерина Шапочка (слева направо). Фото: ТАСС


Игорь Рубенович, Доклад получился достаточно объемным и практически весь посвящен разбору проблем. сможете выделить три основные проблемы, тормозящие развитие инновационной экономики в России?
Я думаю, что проблема номер один — культурная. Проблема номер два — тоже культурная.
И проблема номер три — в конечном итоге тоже культурная.

Поясните, что имеется в виду?
Во-первых, самое главное — у нас отсутствует культура понимания спроса. Мы привыкли всегда идти от предложения технологий и инноваций. Знаете, в русском языке есть такое совершенно нехарактерное для языков инновационно продвинутых стран выражение, как «внедрение технологий». «Внедрять», то есть насильно насаживать, на самом деле можно только то, что никому не нужно. А там, где реально идет инновационное развитие, ничего внедрять не нужно. Там, где инновационные технологии реагируют на спрос, там, где они действительно нужны, их или воруют, или покупают, но уж никак не внедряют. Это первая глобальная и очень важная проблема. Вторая проблема — это конкурентная среда. Конкурентная среда — это тоже значительный культурный вопрос, потому что он диктуется в том числе и политиками. А сами политики — родом из культуры. Вот смотрите: рынок у нас монополизирован, и на самом деле мы обязаны этим государству и государственным политикам. А в монопольной, неконкурентной среде инновации попросту не востребованы. Либо их приходится принудительно внедрять. Возник даже термин, он применяется в основном, когда речь заходит о госкомпаниях, — «принуждение к инновациям». Это вообще выглядит бредово и возможно только в такой «дикой» среде. И третье — совсем парадоксальный, совсем простой, но удивительно сильный фактор. У нас реально подавляющее большинство населения не знает, чем живет мир. Не знает, что востребовано в мире. Приходится признать, что в нашей стране существует излишняя зацикленность на себе, на своей значимости, на значимости своего непосредственного окружения и так далее. Понимаете? Мы привыкли считать, что Россия — большая страна. Но это совсем не так. Если смотреть не на территориальные, а экономические показатели, Россия совсем небольшая страна. Россия — это всего два процента мировой экономики. А территориально маленькая Япония (которая, кстати, по численности населения приближается к России) входит в десятку крупнейших экономик мира. У нее в разы большая доля мирового рынка. У нас почему-то все думают, что за границей России все нами озабочены. А это не совсем так. Большинству мы — «по барабану». Тем не менее эта точка зрения удивительно живуча, хотя если взять, скажем, рядового американца, он хорошо, если слышал вообще про то, что существует такая Россия. Хотя американцы в этом смысле, может быть, не самые характерные. Они вообще очень «domestically oriented» — «ориентированные внутрь», на свой быт, свои проблемы и свои радости. В Америке количество людей, выезжавших за границу,
наверное, меньше, чем у нас.

Получается, они, как и мы, зациклены на своей «самости», но это же американцам не мешает быть лидерами в мировой гонке?
Дело в том, что кроме этой «местечковости» у них есть еще и абсолютная глобальность определенной части общества, среды и абсолютная ориентированность на мировую экономику. Иногда это к парадоксальным результатам приводит. Я по своему опыту работы в «Майкрософте» очень хорошо помню топ-менеджмент «Майкрософта» — это все ребята, в общем, были от сохи. Сыновья фермеров в штате Вашингтон, ставшие мультимиллионерами в молодом возрасте, но в душе сохранившие фермерские пристрастия. Это очень любопытное сочетание. И это им абсолютно не мешало быть людьми глобального уровня. Вот, пожалуй, и весь набор проблем. И всё, что я перечислил, как видите, проблемы, абсолютно лежащие в культурной плоскости.

То есть вопрос инноваций в России — это вопрос культуры?
Да. Я в этом совершенно уверен. И развивать инновации можно только через воздействие на культуру. Поэтому я всегда считал чрезвычайно важными не финансовые инструменты, а популяризацию, пропаганду, борьбу с лженаукой в конце концов.

Вам не кажется, что вся история с инновациями в России — это попытка революции сверху?
На самом деле, как ни странно, это осознание приходит только сейчас, и далеко не ко всем. Например, от руководителей наших крупных государственных компаний вы этого не услышите.
А услышите скорее всего что-то насчет энергетической супердержавы и того, что падение цен на нефть — это случайность и не надолго. И так далее и тому подобное. Что всё определяется национальным достоянием под названием Газпром. На мой взгляд, ничего более вредного для нашей страны, чем Газпром, просто не существует.

Аналогия с петровскими реформами уместна или нет?
В нашей стране вообще подавляющее большинство реформ, преобразований, перестроек всегда инициировалось и управлялось сверху. И в данном случае да, я согласен с этим, это так. Но это явилось, в том числе, проблемой излишней зарегулированности государством жизни общества. Потому что в тот момент, когда вожжи были отпущены, когда государство было слабое, в начале 90-х годов, это привело к росту бандитизма и криминала, но одновременно с этим это привело и к взрывному росту количества инновационных компаний. Абсолютно все российские компании, которые сейчас являются глобальными лидерами, они все родом оттуда, из начала девяностых. Это был момент, когда из зарегулированной среды Советского Союза при открывшихся границах и наступившей свободе появилась предпринимательская активность народа. У нас даже, знаете, говорят, — несколько раз мне попадалась эта формулировка, и я с ней согласен, — что на самом деле весь российский бизнес создан кандидатами наук. Очень большая часть из них ушла в бизнес вполне себе традиционный — в банки, в нефтянку и тому подобное.

На Березовского намекаете?
Ну, он один из представителей науки был, да. Правда, он не кандидат, а доктор, но это уже не так принципиально. С другой стороны, извините, есть Волож, который для страны сделал больше, чем Березовский, ну многократно. И который сохранил, так сказать, дело своей жизни. Поэтому здесь так однозначно судить, на мой взгляд, неправильно. Конечно, наука была стопроцентно огосударствленной и продолжалав большинстве своем сидеть и ждать, что государство будет ее всё так же нянчить, содержать и кормить. И государство действительно обязано делать это, но только по отношению к фундаментальной науке. И, кстати говоря, делает.
У нас финансирование науки совсем не такое плохое, как мы привыкли думать. Другое дело, что наука сама по себе настолько плохо организована и настолько не способна к построению эффективной модели, что она просто эти деньги некачественно отрабатывает. А прикладная наука, которая явилась основной «вымершей» зоной, — она и не должна на государство рассчитывать. У нас какая-то кривая модель финансирования. В мире подавляющее большинство научных исследований в прикладной науке финансируется не государством, а частным бизнесом. А у нас частный бизнес вообще почти не участвует. Случаи финансирования перспективных разработок частными предпринимателями единичны. Но когда это происходит, бизнесмены приходят к ученым с совершенно четким заказом. Другое дело, что бизнес еще живет в тех реалиях, где наука находится на содержании у государства.

То есть мы снова упираемся в культуру?
Именно. Я же сразу вам об этом говорил...