РЗ: Георгий Александрович, что вы думаете о перспективах добычи полезных ископаемых в районах, расположенных вне экономических зон прибрежных государств?
Вопросами, связанными с разведкой и разработкой полезных ископаемых в подобных районах, занимается Международный орган по морскому дну (МОМД) при Организации Объединенных Наций, расположенный на Ямайке. В данное время МОМД разработал правила для разведки трех видов полезных ископаемых на дне океана. Россия получила право на проведение разведки на два вида ископаемых: железомарганцевые конкреции и глубоководные полиметаллические сульфиды. Заявка на третье полезное ископаемое, которое называется «кобальтомарганцевые корки», находится в стадии рассмотрения. Мы надеемся, что в 2014 году эта заявка будет также одобрена, и в этом случае Россия получает три контракта, каждый длительностью на 15 лет, на проведение разведки с правом дальнейшей разработки этих полезных ископаемых, находящихся в разных геологических обстановках. Одни из них лежат в котловинах, другие на хребтах, третьи — на подводных горах. Но их объединяет то, что они находятся на больших глубинах — от одного километра до пяти. Поэтому технологии будущей разработки — это пока что большой вопрос, это не сегодняшний день, а, скорее, завтрашний.

РЗ: Чем в данной ситуации занимается ваш ВНИИОкеангеология?
Чтобы скорее подготовить это полезное ископаемое к разработке, нужно его оценить — сколько его, какого оно качества, сколько там металла, интересно ли это с точки зрения экономики и промышленности. Этим сейчас занимается Министерство природных ресурсов и, в частности, наш институт и Полярная геологоразведочная экспедиция. Проводятся ежегодные экспедиции, мы собираем необходимый материал, готовим ежегодные отчеты. Конечным результатом нашей работы должна быть оценка этого полезного ископаемого с точки зрения рентабельности его разработки. Подготовка комплекса для добычи, подъем со дна этих полезных ископаемых, а затем извлечение из них полезных компонентов. Это сложнейшая комплексная программа, которая включает в себя вопросы геологические, технологические, экологические, экономические, правовые и политические. Мы надеемся, что будет создана государственная комплексная программа, чтобы все координировалось из единого центра. Это должна быть межведомственная программа Министерства природных ресурсов, Министерства иностранных дел, Министерства промышленности и торговли, Министерства обороны и т.д.


«Курильщики» Фото из открытых источников

РЗ: Интересно, есть ли в этих полезных ископаемых, о которых вы сказали выше, редкоземельные элементы?
В части из них действительно концентрируются редкоземельные элементы, в большей части из них концентрируются редкие. Набор редкоземельных элементов и набор редких элементов сейчас уточняется. Но уже очевидно, что, например, в кобальтомарганцевых корках содержание редких земель такое же (а порой и выше), как в месторождениях редких земель на континентах, в частности в Китае…

РЗ: Это правда, что железомарганцевые конкреции и корки, находящиеся на дне мирового океана, растут очень медленно?
Первые миллиметры — миллион лет! То есть корки, которые имеют толщину 5 см, росли в течение 50 миллионов лет. Это самое медленно растущее полезное ископаемое на Земле. Оно интересно не только с той точки зрения, что содержит редкие земли и другие полезные компоненты, это еще и архив глобальных изменений для всей нашей планеты за последние миллионы лет… Так вот, примерно 20 редких элементов накапливаются и могут теоретически извлекаться из этих полезных ископаемых, тем самым увеличивая их потенциальную стоимость. Учет этих редких элементов серьезно влияет на рентабельность их добычи. Что-то из этих полезных ископаемых планируется добывать уже в ближайшие годы частными компаниями. Например, есть такая компания «Наутилус минералз», она международная, но более 20 процентов ее акций — у российского «Металлоинвеста». И они планируют в скором времени в экономической зоне Папуа — Новой Гвинеи добывать полиметаллические сульфиды с глубины 1 километр. Для того чтобы их добыть, необходимы три технологических узла. Первый узел — это агрегат сбора, второй — система подачи руды на поверхность моря (райзер) и третий — это судно, на которое руда поступает. Затем она отвозится на металлургический завод для извлечения полезных компонентов. Вот такая схема. Но опять же — там другой юридический статус. Это экономическая зона. А мы говорим о международном районе морского дна, статус добычи в котором пока не разработан. Этим и занимается МОМД. В этом органе присутствуют все страны, которые подписали Конвенцию по морскому праву, в их числе и Россия. А в качестве наблюдателей в ней участвуют и те государства, которые Конвенцию не подписали, например Соединенные Штаты.

РЗ: Почему США не подписали эту Конвенцию?
Они считают, что тем самым сузят свободу своей активности в Океане. Подписав Конвенцию, они должны будут взять на себя обязательства, которых брать не хотят: нужно будет передавать технологии, знания, какие-то данные развивающимся государствам. Но я считаю, что модель Конвенции — очень перспективная для человечества в целом. Это тот опыт, который следует использовать, потому что она базируется не на конфликтах интересов, а на сотрудничестве, партнерстве. Хотя, конечно, конфликты интересов всегда будут. Так устроено человечество. Но океан, как и Арктика, о которой мы сегодня говорим, — это все-таки арена для сотрудничества. Сотрудничать можно в разных областях. Например, вы, может быть, слышали, что в конце 70-х годов были открыты так называемые черные курильщики. Вокруг них живут исключительно эндемические организмы, которые встречаются только там. Самые эффектные — червеобразные животные — называются вестиментиферы. Это такие трубки из жесткого хитина, высотой до двух с половиной метров, с ярко-красными хохолками наверху. В них циркулирует кровь, поэтому эти хохолки (плюмажи) имеют ярко-красный цвет. Вестиментиферы питаются за счет бактерий, которые находятся внутри них. Во время наших экспедиций в Тихий океан (а они по какой-то причине «предпочитают» селиться только там) мы поднимали их на борт: эти животные просто потрясающие! В 1987 году я погружался на аппарате «Мир», это были первые экспедиции с «Мирами» в Атлантике. В погружении с Анатолием Михайловичем Сагалевичем, Героем России, мы впервые наблюдали «черных курильщиков» и мириады гидротермальных животных на глубине 3600 метров. Зрелище незабываемое! В области изучения океанских гидротерм научное сотрудничество происходит на очень высоком уровне.

РЗ: Правда ли, что «черные курильщики» появляются в тех местах, где происходит какая-то тектоническая активность?
Конечно, это зона активного вулканизма и тектоники. В этих зонах должно быть сочетание повышенной проницаемости земной коры и источника тепла (магматического очага). Вот когда эти два параметра совпадают, тогда «заводится реактор»: морская вода по трещинам погружается под дно, разогревается, выщелачивает из вмещающих пород металлы и снова поднимается наверх, выходя на поверхность дна в виде горячих растворов температурой до 400˚С. В зоне разгрузки происходит осаждение сульфидных минералов, которые и слагают «черные курильщики». А скопления «курильщиков» формируют залежи. Рудные залежи.

РЗ: Ведь их довольно просто можно добывать?
Да, они лежат на поверхности. Интересно, что эти руды являются прямыми аналогами колчеданных месторождений, которые мы разрабатываем на Урале, Алтае, в Канаде и в других регионах нашей планеты.


«Курильщики» Фото из открытых источников

РЗ: А насколько там сейсмобезопасно?
Ведь «курильщики» как раз свидетельствуют о том, что в этом месте идет некий разлом… Это действительно место, где раздвигаются (или сдвигаются) литосферные плиты. Но плиты в Атлантике раздвигаются со скоростью первых сантиметров в год. Поэтому этот процесс постоянный, но не приводящий к каким-то катастрофическим землетрясениям. Но, конечно, нужно учитывать, что температура в гидротермальной струе может достигать 400˚С. И в эту струю лучше не попадать, потому что мы, когда попали туда, даже оплавили аппарат, точнее обшивку, она пластиковая, а сама сфера металлическая, ей ничего не сделается.

РЗ: Сколько нужно денег, чтобы создать такой аппарат?
Думаю, десятки миллионов долларов. Однако сейчас необходимость в таких обитаемых подводных аппаратах уменьшилась, потому что появилась масса аппаратов-роботов. Они все увидят, отберут, измерят без участия человека, могут сутками работать на дне. Мы же на судне видим все, что видят они, и управляем ими. Сейчас десятки (если не сотни) таких аппаратов работают по всему миру.

РЗ: Георгий Александрович, расскажите, пожалуйста, о ваших образовательных программах?
Поскольку я занимаюсь не только научными исследованиями, но и, как профессор Санкт-Петербургского университета, образовательными программами, я вижу, что тема Мирового океана, тема Арктики чрезвычайно интересна новому поколению, которое приходит нам на смену. Это совершенно безальтернативная модель: нам нужны такие специалисты, нужны двухсторонние и многосторонние международные программы обучения студентов, будущих специалистов для изучения Арктики и Мирового океана. Еще в нашем Санкт-Петербургском университете проявилась одна очень интересная тенденция. Там задумались об объединении факультетов и специалистов, которые занимаются близкими понятиями. И вот у нас объединяются геологи, географы и часть биологов. Принято решение о создании в университете нового Института наук о Земле. И вот с 1 января такой институт формально основан. Я считаю, что это очень правильно. Время разобщенности уходит, сейчас все открытия делаются на стыке наук, и обучение смежным наукам надо обязательно поощрять.

РЗ: А как удержать ваших прекрасных специалистов?
Вот сейчас придут к нам американские компании и начнут их у вас перекупать. Что вы будете с этим делать? Не только американские компании у нас их перекупают, а наши компании, российские, потому что они платят в несколько раз больше, а иногда и на порядок больше, чем могут платить наши институты и академии. Поэтому надо наших специалистов стимулировать. Программно. Часть вот этой комплексной, межведомственной программы, о которой мы с вами говорили, должна иметь образовательную составляющую, и эта образовательная составляющая должна тоже финансироваться. И, соответственно, стимулировать будущих морских геологов, морских горных инженеров, морских экологов, морских технологов. Показывать ребятам, что у них есть будущее в нашей стране и что можно зарабатывать деньги и при этом заниматься своим любимым делом. Потому что сейчас у них какая альтернатива? Ко мне приходят студенты и говорят: «Георгий Александрович, я очень хочу заниматься тем, чему меня учили шесть лет и чем занимаются у вас в институте, но я вынужден идти в «Газпромнефть», где мне платят сразу 50 тысяч рублей. И мне придется заниматься бумажками и абсолютно неинтересной работой. Потому что вы не можете мне платить достойную зарплату». Эта государственная программа должна иметь федеральный уровень, объединять разные ведомства, и на каждый блок проблем она должна иметь свою подпрограмму и соответственно под нее финансироваться, возможно, в формате государственно-частного партнерства. Финансироваться должны все направления, включая образовательные: имеется в виду подготовка (и переподготовка) новых кадров, которые потом будут эти океанские полезные ископаемые искать, изучать, добывать и т.д.

РЗ: А могут ли государства, относящиеся к арктической цивилизации, скидываться на то, чтобы развивать науку? Как идея это существует?
Да, конечно. Но пока я могу сказать только об образовательных программах. У нас есть Университет Арктики, штаб-квартира его находится в Финляндии, он объединяет больше ста институтов, университетов и организаций, которые занимаются Арктикой. Вот модель. В ней нет финансовой основы, это сотрудничество научное. И научно-образовательное. Но существуют и двухсторонние программы. У нас есть российско-германская магистерская программа под названием «Помор», где готовят специалистов по изучению полярных областей и океана. Программа магистерская, то есть если вы закончили бакалавриат по какой-то специальности, проучились четыре года, а затем решили поменять, углубить или расширить ваши знания, вы идете в магистратуру на другую тему. Вы узнали, что существует такая программа, пошли туда, сдали экзамены и получили это образование. С этого года данная программа открыта для всех стран, и мы надеемся, что появятся студенты не только российские и немецкие, но и другие европейские, а также американские, азиатские. Пока она финансируется немцами и нами, но в дальнейшем это будет международное финансирование.

РЗ: Если мы говорим о будущем, как вы видите развитие региона глубокого океана и Арктики лет через пятьдесят, исходя из того, что вообще происходит на планете?
У Джона Леннона есть известная песня Imagine. В ней многое сказано. Представьте себе, что нет границ, нет религий… Ну, про религию — это отдельная тема. Но вот то, что сотрудничество «без границ», — это магистральный путь развития человечества, это абсолютно верно. Я говорю сейчас про глубокий океан, про международный район морского дна, который принадлежит всему миру, всему человечеству. Половина океана входит в экономические зоны, а другая половина — в международный район. А про Арктику — это тема отдельная. Она намного сложнее, потому что в Арктике мы все-таки имеем экономические зоны и тут сталкиваются политические интересы. Но Арктика и Мировой океан — они связаны. В Арктике сошлись интересы
и с точки зрения полезных ископаемых, и с точки зрения изменения климата. Известно, что это кухня климата всей планеты. Плюс уникальная экосистема. Плюс народы, которые там проживают. И все-все это надо учитывать. Эта проблема чрезвычайно сложная. Но это не значит, что она неразрешима. Просто для этого нужны желание и добрая воля.