Фото: Дмитрий Лобусов, Андрей Теницкий

С начала 2000-х годов устойчивый рост международного внимания к Арктике является одним из наиболее примечательных факторов современной мировой политики. Интерес к региону проявляют не только циркумполярные державы¹, но также целый ряд стран, географически удаленных от северных широт. В этом списке особое место занимает Китай, который действует на арктическом игровом поле гораздо напористее остальных «внерегионалов»².


Наведение мостов в Арктике
Внешнеполитическая активность Пекина в Арктике стала резко набирать темп в апреле 2012 года, когда в рамках своего европейского турне председатель Госсовета КНР Вэн Цзябао встретился с руководителями Исландии и Швеции, обсудив с ними перспективы взаимодействия в Арктике. Летом того же года состоялась пятая арктическая экспедиция ледокола «Сюэлун», в ходе которой было объявлено о создании в Шанхае китайско-скандинавского центра арктических исследований, а также о планах по освоению Северного морского пути.
Получение статуса постоянного наблюдателя в Арктическом совете (АС) в мае 2013 г. стало для Китая еще одним шагом на пути реализации региональной стратегии. Однако использовать участие в работе данной организации в качестве инструмента продвижения своих интересов у Пекина едва ли получится. Такой вывод следует из анализа того, чем в сущности является Арктический совет. Действительно, это форум, с 1996 года объединяющий всех заинтересованных игроков на арктическом пространстве. Кроме того, отдельные его члены (Канада, Скандинавские страны) прикладывают настойчивые усилия для того, чтобы сделать решения организации практически ориентированными и юридически обязательными. И некоторые успехи в этом вопросе уже достигнуты: в мае 2011 г. была принята Конвенция по организации поиска и спасения на воде, а в мае 2013 г. подписано Соглашение о сотрудничестве в предупреждении и ликвидации морских разливов нефти. Но, вероятнее всего, единодушие всех членов АС так и ограничится экологической сферой, потому что во всех других областях интересы акторов оказываются зачастую несовпадающими или даже диаметрально противоположными. Например, трудно представить, чтобы Россия отказалась от преимуществ действующего режима Северного морского пути (СМП) в угоду принципу свободного мореплавания в Арктике, который поддерживают США, ФРГ, Китай и другие крупные страны-экспортеры. Окончательное разграничение шельфа в Северном ледовитом океане будет решаться не в АС, а в профильной Комиссии ООН, а также (возможно) на дополнительных переговорах между Россией, Данией и Канадой. Добыча природных ресурсов, строительство инфраструктуры тоже лежат вне пределов юрисдикции АС: каждая арктическая держава решает эти вопросы по своему собственному усмотрению. В этих условиях расширение компетенции Арктического совета выглядит нереалистичным.
В такой диспозиции присутствие в Арктическом совете может рассматриваться Пекином лишь с точки зрения репутационного и символического значения. Кроме того, Китай рассчитывает, что в новом качестве он сможет доводить свою позицию до постоянных государств-членов АС и таким образом принимать посильное участие в формировании и реализации региональной повестки дня. При этом вовлечение Китая в конкретные экономические проекты в Арктике (что и составляет основу его региональной стратегии) будет в первую очередь зависеть от выстраивания эффективных двусторонних партнерств с каждой циркумполярной державой в отдельности.


Два лоцмана атомного ледокола «50 лет Победы», часть команды теплохода и представители судовладельца на фоне флага КНР, что побывал на Северном полюсе в 13-м году 

Северный морской путь
В системе своих региональных приоритетов Китай самые большие надежды связывает с транспортным потенциалом Арктики, так как это могло бы существенно оптимизировать логистику морского транзита в европейском и североамериканском направлении. Впервые о готовности судоходной отрасли КНР начать освоение полярных маршрутов заявил президент крупнейшей китайской компании-перевозчика COSCO Вэй Цзяфу на семинаре в исландском Акюрейри в 2012 году. Арктический дебют этой компании состоялся уже летом 2013 г., когда по Северному морскому пути был отправлен сухогруз «Yong Sheng», доставивший груз металлоконструкций из Тайцана в Роттердам. Однако это пока только пилотный рейс. Насколько его результаты воодушевили менеджмент COSCO, станет ясно в летнюю навигацию 2014 г. Также велика вероятность того, что прежде чем делать окончательные выводы, Китай проведет сравнительное испытание возможностей канадского Северо-западного прохода, выступающего альтернативой Северному морскому пути. Как только в составе флота COSCO и других китайских судоходных компаний начнет формироваться собственный флот судов ледового класса, это будет служить верным индикатором их готовности к крупномасштабному освоению транспортного потенциала Арктики.
Очевидно, что совместное освоение Северного морского пути (равно как и сотрудничество в Арктике в целом) может стать совершенно новым измерением в системе стратегического партнерства России и Китая, в котором обе стороны могут извлечь для себя существенную выгоду. В частности, перспектива увеличения китайского тоннажа на СМП обеспечит приток финансовых поступлений в российский бюджет за счет сборов за ледокольную и ледово-лоцманскую проводку.
Однако интенсивному развитию международного судоходства по Северному морскому пути пока что мешает ряд факторов. Во-первых, из-за воздействия мирового финансового кризиса внешнеторговый оборот между рынками европейских и азиатских стран продолжает стагнировать, а следовательно, нет значительного спроса на грузоперевозки в этом направлении. Во-вторых, портовая и транспортная инфраструктура северного побережья России, за исключением отдельных участков (Мурманск, Ямал), остается слабо развитой. В-третьих, под большим вопросом остается соблюдение сроков реализации программы модернизации ледокольного флота до 2020 г. Преодоление этих вызовов является совершенно необходимым.

Ресурсы и контракты
Другая важная проекция китайской арктической стратегии — это участие в освоении ресурсного потенциала региона. Сотрудничество между РФ и КНР в этом вопросе развивается по нарастающей. Так, привлечение китайских добывающих компаний к освоению углеводородных ресурсов шельфа российской Арктики начало обсуждаться в феврале 2013 г. в ходе визита президента «Роснефти» Игоря Сечина в Китай. Достигнутые договоренности обрели юридическую форму, когда в рамках переговоров В. Путина и Председателя КНР Си Цзиньпина в Москве в марте того же года «Роснефть» и CNPC договорились о совместном изучении Западно-Приновоземельского участка в Баренцевом море, а также Южно-Русского и Медынско-Варандейского участков в Печорском море.
Следующим шагом стало подписание соглашения о сотрудничестве между CNPC и «Новатэком» в июне 2013 г., в соответствии с которым китайская компания выкупала 20% акций в проекте «Ямал-СПГ». Эта сделка была окончательно завершена в январе 2014 г. Из 16,5 млн тонн СПГ, который предполагается ежегодно добывать с Южно-Тамбейского месторождения, не менее 3 млн тонн будет уходить на китайский рынок. Пекин с радостью бы увеличил объем закупок СПГ, однако из-за ограниченного периода навигации в восточной акватории СМП реализация этой возможности откладывается.
Вкладывая инвестиции в освоение нефтегазовых ресурсов шельфа, Пекин не забывает и о рудных полезных ископаемых, сосредоточенных в Арктике. В этом сегменте его внимание пока что в основном сосредоточено на Гренландии, но в перспективе в фокусе, безусловно, окажется и Россия. Один из главных объектов интереса — это редкоземельные металлы. Датский контр-адмирал Нильс Ванг полагает, что настойчивое стремление китайских компаний выкупить права на освоение данного вида полезных ископаемых Гренландии отражает один из ключевых приоритетов ресурсной политики КНР: сохранить первенство по производству РЗМ, которое страна удерживает в течение последних 15 лет. Следует отметить, что сложившаяся монополия (97% производства РЗМ в мире приходится на Китай) вызывает серьезное беспокойство в США и Европейском союзе, который включил РЗМ в список 14 дефицитных стратегических сырьевых материалов. Выводы Н. Ванга подтверждает и Служба военной разведки Дании, которая с 2011 г. фиксирует в своих отчетах стратегическую заинтересованность КНР в обеспечении доступа к запасам дефицитных видов полезных ископаемых, сосредоточенных на территории Гренландии, а именно, к меди, цинку, молибдену, урану. 

¹ К их числу относятся Россия, США, Канада, Дания, Норвегия, Финляндия, Швеция и Исландия. ² К данной категории принадлежат государства, заинтересованные в разработке тех или иных ресурсов Арктики, а именно: отдельные страны-члены Европейского Союза (Великобритания, ФРГ, Нидерланды), а также Япония, Южная Корея и Сингапур.

Текст: Дмитрий Тулупов