Салис Каракотов отвоевывает отечественный рынок для отечественных производителей. Причем в самых разных и жизненно важных сферах: средства защиты растений, семена, лекарства. Свою компанию «Щелково Агрохим» Каракотов превратил в одну из ведущих в аграрной отрасли России. Работы предстоит еще много. Если для отечественных удобрений уже освобождено около половины рынка, то, скажем, для семян сахарной свеклы — пока только 10 процентов. Большинство семян в России сейчас иностранного происхождения. Хотя в советское время страна вообще не зависела от импорта. Можно сказать, что Салис Добаевич обеспечивает продовольственную безопасность страны.

САЛИС ДОБАЕВИЧ КАРАКОТОВ Член-корреспондент РАН, генеральный директор АО «Щелково Агрохим», доктор химических наук. имеет звания «Почетный химик», «Заслуженный работник промышленности Московской области». Родился в 1953 году в селе Ворошиловка Чуйского района Джамбульской области Казахской ССР. В 1976 году закончил МХТИ им. Д.И. Менделеева по специальности «химия и технология основного органического синтеза». Салис Добаевич прошел трудовой путь от младшего научного сотрудника до директора по науке и развитию АО «Щелково Агрохим». С 1998 года — генеральный директор АО «Щелково Агрохим». Принимает активное участие в социально значимых мероприятиях района, оказывая финансовую поддержку районной больнице №2, фонду «Здоровье», футбольной команде «Спартак–Щелково», Совету ветеранов Великой Отечественной войны, местной организации ВОС, мусульманской общине, собору Святой Троицы.

Редкие земли: Салис Добаевич, вы занимаетесь технологией воздействия на растения — от единичного семени до целого урожая. Можно ли сказать, что таким образом определяется будущее хлеба для всего человечества?
Салис Каракотов: Отвечу так: будущее человечества заложено в правильной кодировке семян. Мы в состоянии управлять растениями через химические воздействия. В этом нет никакого генетического нарушения, никакого чужеродного внедрения гена путем инженерной модификации. Мы используем потенциал самих растений. И это серьезный прорыв. Такой подход приводит к экономии средств, затрачиваемых на получение урожая. Я считаю, мы заблуждались, когда полагали, что растения нужно буквально закормить удобрениями и засыпать пестицидами ради получения высокого урожая. Моя точка зрения другая: растение должно находиться в легком голоде с точки зрения питания его фосфором, азотом и калием. Но оно нуждается в хорошем уходе.


РЗ: Но фосфор и калий всё равно необходимо давать?
Не в таком количестве. Главное — обеспечить тщательный уход, который обойдется гораздо дешевле, чем закармливание большими дозами удобрений. А они как раз привели к нынешнему плачевному состоянию, когда в погоне за урожаем приходится покупать всё время дорожающие удобрения, которые мы называем макроэлементами, — азот, фосфор, калий и так далее. Растение, за которым хорошо ухаживают, даже малые дозы таких макроэлементов усвоит с большей эффективностью. И это даст отличный урожай.
У нас здесь, в Щелково, есть хороший научный центр, лаборатории, где имеются комнаты с искусственным климатом, чтобы растения росли круглый год. На этих же растениях мы проводим свои опыты. Отсюда, из Щелково, мы распространяем свои технологии на регионы России. Есть территории, которые быстро реагируют на это, которые заинтересованы в развитии, — Липецкая, Курская, Орловская области. Недавно я был в Краснодарском крае на ежегодной аграрной выставке «ЮгАгро». И наше присутствие там было весьма заметным. Мы вообще находимся в тройке лидеров по поставкам препаратов по управлению ростом растений. Причем у нас много конкурентов. Но, скажем, в Европу мы не можем прийти со своими инновациями. Хотя сама Европа уже лет 30 много всего сюда поставляет. На нашем рынке работают такие крупные химические концерны, как Байер, Монсанто и другие. Они уже много лет занимают половину рынка в этой сфере.

РЗ: Вы бы хотели немного «подвинуть» эти иностранные компании с помощью государства?
Нет, еще 10 лет назад они занимали 80% рынка. Но отечественные компании смогли их подвинуть и без помощи государства. Иностранцев на нашем рынке стало меньше.



РЗ: А за счет чего?
Хотя бы за счет того, что наша отечественная продукция дешевле. К России многие иностранные компании всё равно относятся как к стране третьего мира, где любые средства хороши. А мы заинтересованы в том, чтобы у нас были лучшие средства защиты растений. Более безопасные с точки зрения экологии. И я считаю, что наше предприятие в этом отношении — одно из лучших в мире по производству собственных препаратов.

РЗ: А вы сейчас в основном с китайцами сотрудничаете?
Мы у китайцев покупаем компоненты продуктов. Но покупаем их и у европейских компаний, например, в Германии, Швейцарии, Швеции, Австрии. Покупаем всё, что нам нужно в сфере химии. А затем сами создаем конечные товарные продукты. За счет своего ума и своих производственных мощностей. И я считаю, что так будет и дальше. Сейчас, например, курсы валют улетели вверх, и это в очередной раз поспособствует тому, чтобы мы задумались об уменьшении закупок импорта. Или даже вовсе забыли о них.
У нас должно быть всё свое. В советские времена у нас была независимость от импорта и развитая, мощная промышленность. Ну а что было потом, всем известно… Наше предприятие образовалось в 1998 году из профильного научно-исследовательского института, где работал я и мои коллеги. И нам удалось за 15 лет вместе с другими российскими компаниями вернуть утраченную часть рынка. Но пока это только половина. Из-за скачков курса доллара и евро мы еще процентов 10 вернем, я думаю.

РЗ: Насколько «Щелково Агрохим» может обеспечить потребности российского рынка?
За год мы можем обеспечить 50% всех наших потребностей. Мы уже ни в чем не уступаем западным компаниям. Просто нас приучают быть зависимыми от импорта. Дескать, там хорошая одежда, машины, хорошие семена. Покупай и ни о чем не думай! Идея Егора Гайдара была такая: были бы деньги, а всё остальное мы купим. Это была генеральная идеология: главное — деньги, и неважно, каким путем они получены. Хотя бы только от продажи нефти и газа.
Говорят, ни одна страна в мире всё подряд не производит. Ну почему же? США производят. Но и Россия не Гондурас! Если мы можем делать открытия в области фундаментальных наук, мы должны обеспечить себя всем необходимым. В том числе семенами.

РЗ: Можно сказать, что наконец-то пришло ваше время?
Честно говоря, мы не так уж долго ждали. Двадцать лет — это же мгновение в истории. Правда, за столь короткий срок мы успели потерять 100% своего семенного материала в ряде культур.

РЗ: Безвозвратно?
Нет, мы сейчас его возвращаем.



РЗ: Китайцы тоже этим занимаются…
Да, я был в районе Нанкина в их технопарках, которыми занимается государство. У нас нет такого участия государства. Когда я строил семенной завод в Воронежской области, то надеялся хотя бы на то, что с дорогой, водопроводом, газом, электричеством и канализацией нам поможет государство. Всё остальное — здания, сооружения, оборудование, технологии, зарплата — сделаем сами, своими силами. Но и так не получилось. Всё взвалили на плечи инвесторов.
То же самое в Липецкой области. Там тоже семеноводство, только семеноводство для быстрого увеличения поголовья молочного стада. А то мы скоро и молоко уже не сможем производить. Даже после войны, в 1947 году, было больше 40 миллионов коров в нашей стране. А сейчас осталось 8 миллионов буренок. Правда, те, прежние коровы давали, условно говоря, по 3 тысячи литров, а нынешние — по 5 тысяч. Но всё равно мы много потеряли. Закупаем и ввозим целые импортные потоки в виде сухого молока, молочных продуктов. Потому что не можем быстро наращивать поголовье нашего удойного стада. А один из лучших путей для быстрой штамповки молочных коров — это производить эмбрионы с заданным полом.
Допустим, у тебя в стаде 100 коров, но даже если каждая корова принесет по теленку, обязательно половина из них будут бычки, которые не нужны в молочном производстве. А мы хотим сделать так, чтобы почти стопроцентно рождались телочки. Для этого существует технология, и мы построили такое предприятие. Таким образом, мы плавно перемещаемся в сторону семеноводства животных. А это не просто семя быка. Еще и генетика молочной коровы. Наша задача на этом предприятии в Липецкой области — собрать полторы сотни выдающихся коров, имеющих потенциал надоя по 12–13–14 тысяч литров. Мы там уже установили оборудование — естественно, импортное, европейское. Всё смонтировали. Скоро начнем в лабораторных условиях создавать эмбрионы и сразу же разделять их по полу. Эмбрионы, которые «девочки», будут имплантироваться в молочных коров. Тогда мы сможем создать однородную, однополую массу стада. И получатся такие живые молочные заводики, которые начнут давать по 10 тысяч литров молока в год при хорошей кормежке. Для нашей страны нужно 5–6 таких центров, и мы их осилим в дальнейшем за счет собственных средств.

РЗ: В ваш зерновой комплекс «Дубовицкое» в Орловской области в 2010 году приезжал Дмитрий Медведев в сопровождении множества губернаторов…
Да, и я показывал им, как мы спокойно получаем 60–70 центнеров продовольственной пшеницы с гектара, 90 центнеров кукурузы, 600 центнеров сахарной свеклы. Мы зарабатываем, производя дорогостоящую агрохимическую продукцию. И тратим заработанные деньги не на Куршевель, а на инвестирование в наши же регионы. Сейчас в Краснодарском крае планируем построить завод по производству семян кукурузы и подсолнечника. Потому что и в этой сфере 60–70% импорта. Хотя раньше была стопроцентная обеспеченность своими семенами. Но российского производителя вытеснили с рынка. Потому что не было таких предприятий, как наше. До того, как мы свой семенной завод построили, семена не имели конкурентных качеств даже по удобству фасовки. А у нас каждое семя окружается оболочкой. Упаковывается в аккуратные коробочки. Можно точно подсчитать их количество. Теперь в лаптях сеятель не ходит и на глазок семена не разбрасывает. Сеялка сама через каждые 16 сантиметров вносит в землю эти шарики. И на одном метре будет стоять 6 ростков.



РЗ: Лекарства вы тоже производите?
Фармацевтическое направление у нас было в плохом состоянии. При этом мы производили субстанции. То есть активные ингредиенты самых разных лекарств. Для аспирина это была, например, ацетилсалициловая кислота, из которой делали таблетки. Но без этой кислоты аспирина быть не может. Сейчас мы даже ацетилсалициловую кислоту в нашей стране больше не производим. Хотя ранее выпускали сотнями тонн. В Щелково есть фармацевтический завод. Когда-то он выпускал 400 тонн ацетилсалициловой кислоты в год. Соответственно, другие заводы делали из этой кислоты таблетки. Самым главным делом в фармацевтике является производство субстанций. Так вот, у нас есть лаборатория, и мы, повторяю, научились там создавать технологии производства субстанций. И теперь производим субстанции для тех, кто умеет делать таблетки, что намного проще. Наша задача — реализовать десятки разработанных нами технологий производства субстанций на различных фармацевтических заводах. Если же мы правильно распределим наши финансы, то откроем собственное фармацевтическое производство. Сейчас в России для этого сложилась благоприятная ситуация. Наконец-то опомнились, поняли, что потеряли собственную фармахимию. Закупаем субстанции в основном в Китае. А там нет хороших, чистых, безопасных субстанций.


РЗ: Какие еще субстанции вы выпускаете?
Например, мы разработали технологию изготовления субстанции такого известного лекарства, как предуктал. Самое распространенное средство для сердечников. Или — аналоги новейших средств против болезни Альцгеймера, против рака. Мы собираемся на один из Уральских фармацевтических комбинатов передать субстанцию, килограмм которой стоит 150 миллионов рублей.

РЗ: А сколько нужно одному человеку таких инъекций?
Это индивидуально для каждой схемы лечения.

РЗ: И сколько же будет стоить такое лекарство?
Одна инъекция — от 8 до 18 тысяч рублей. Используется для лечения онкобольных на ранних стадиях развития болезни. И есть данные, что излечивает.

РЗ: Почему же вы молчите, не рекламируете это средство?
Такие вещи не рекламируют. Закон не позволяет.



РЗ: Вы сами не хотите этот товар производить или у вас нет возможности?
Мы готовы производить субстанции для тех, у кого есть инъекционное производство. У нас его нет. Хотя планы такие имеются.

РЗ: Интересно, как же перевозится такое безумно дорогое вещество?
Примерно так, как показывают в кинофильмах, когда миллион долларов везут. В кейсах, а внутри — в стеклянных флаконах. Специальная тара используется.

РЗ: Эти разработки еще в советское время были сделаны?
Нет, за последние 10 лет.

РЗ: Какие-то гении у вас там работают!
Просто хорошие химики. Выпускники Менделеевского института, химфака МГУ, Московского института тонких химических технологий и так далее. Это сейчас будет самое востребованное направление. Многие поняли, что мы на китайских субстанциях далеко не уплывем. И нашими субстанциями интересуются, в том числе дорогостоящими. Сейчас, например, мы закончили работу над антикоагулянтом крови против тромбоза. Создали субстанцию, которая не влияет на качество стенок сосудов, ведь стенки сосудов должны быть мягкими и эластичными, а не хрупкими и ломкими.

РЗ: Сами-то принимаете этот препарат?
Конечно! Как минимум раз в год принимаю.

РЗ: То есть можно сказать, вы всё это производите и для себя?
Проверяю на себе. И на своих близких. Моя мама прожила 88 лет, последние 7–8 лет принимала это средство.

РЗ: Вы вроде бы и в этой области стали производить препарат?
Да, у него еще нет названия, очень сложное вещество, аналоги пока делают только в Израиле. Это вещество быстро восстанавливает, устраняет хрупкость костей.



РЗ: Когда оно пойдет в производство?
Примерно через три года. Там надо создать молекулы, это химия, самый высший класс. Мы, кстати, создали много молекул не только для фармакологии, но и для нашей основной работы. Например, для гербицидов, для фунгицидов. Их можно применить в любой сфере, хоть в медицине, хоть в агрохимии.

РЗ: То есть можно сказать, что вы создали «Русскую молекулу»?
Ну да, есть молекулы абсолютно русские. Например, формула ипидакрина целиком отечественная. Без всяких заимствований, собственная.

РЗ: Так какие перед вами открываются перспективы?
Мы недавно поспорили с крупнейшей компанией, которая сеет иностранные семена, поставляемые одной французской компанией, что мы сумеем произвести семена, которые дают на один процент сахара больше. И мы сделали это. Этот 1% — огромная цифра для тех, кто выращивает сахарную свеклу. Это дополнительные полтонны сахара с гектара.

РЗ: И что теперь? Семена будут у вас заказывать?
Конечно. В молекуле сахара только три элемента: углерод, водород и кислород. Растение дышит в отличие от человека углекислым газом, выдыхает кислород. А мы создали условия, при которых растение лучше дышит, вбирает СО2 из атмосферы, но и лучше выдыхает.

РЗ: Нельзя ли таких растений как можно больше поставить в наши квартиры?
Если представить себе, сколько выделяет кислорода свекольное поле, то это фантастика. Другого растения, которое выделяло бы так много кислорода, не существует. Хорошо бы создать плантации сахарной свеклы вокруг Москвы. Да и вообще, при помощи сахарной свеклы можно управлять экологией всего мира!