Один из круглых столов форума «АтомЭко 2017» был посвящен теме рекультивации территорий, на которых в советское время располагались предприятия по добыче и переработке урановых руд.

Одно из направлений работы ГК «Росатом», которому в госкорпорации уделяют особое значение, — ликвидация ядерного наследия прежних времен. В их числе — хвостохранилища отработанных месторождений урановых руд. В рамках завершившегося в Москве Международного общественного форума-диалога «АтомЭко 2017» этой проблеме был посвящен Круглый стол «Радиационно-экологические аспекты добычи урановых руд». После завершения дискуссии мы встретились с модератором этого круглого стола, старшим менеджером Управления по разработке и реализации программ реабилитации объектов наследия ГК «Росатом» Сергеем Дерябиным.

Сергей Александрович, почему так получилось, что от советского периода нам осталось так много радиоактивного «наследия», которое надо теперь рекультивировать? Раньше не было подобных программ по рекультивации?

Программы как таковые отсутствовали. Но дело не только в этом. Срок работы уранового объекта, месторождения, примерно 50 лет. А первые серьезные промышленные разработки урана начинались в конце 1940-х годов. Поэтому к концу 1990-х все месторождения, которые первыми были открыты и разведаны, прежде всего в районе Ферганской долины — Узбекистан, Киргизия и Таджикистан, — были выработаны. Это просто временное совпадение. Но правда и то, что каких-то целевых программ раньше не было. Хотя нормативные документы всегда предписывали еще в проекте по добыче полезных ископаемых предусматривать мероприятия по рекультивации.


Сергей Дерябин, старший менеджер Управления по разработке и реализации программ реабилитации объектов наследия ГК «Росатом»

Могут ли хвостохранилища, которые сейчас относят к объектам ядерного наследия, при определенном уровне технологий стать объектами, привлекательными для экономического освоения?

Вопрос целесообразности переработки «хвостов» весьма сомнительный. По большинству объектов экспертное сообщество склоняется к тому, что повторная переработка с целью получения урана нецелесообразна. Только если «хвосты» содержат какие-то сопутствующие полезные компоненты. Тогда возможно.

Правомерно ли в таком случае относить «хвосты» к категории отходов?

Отходы, в том числе радиоактивные отходы — это материалы, не подлежащие дальнейшему использованию. И каждый раз возникает дилемма: если это материал, не подлежащий дальнейшему использованию, имеет ли смысл тратить колоссальные деньги, на его окончательную изоляцию? Поэтому вопрос выбора оптимальных решений при рекультивации сегодня стоит достаточно остро.

Существуют ли в Росатоме проекты или НИОКРы, касающиеся вопросов повторного использования хвостохранилищ?

Такие работы мы проводили в рамках реализации Межгосударственной целевой программы «Рекультивация территорий, подвергшихся воздействию уранодобывающих производств». К сожалению, проведенный НИОКР дал отрицательный результат, был сделан вывод о том, что извлекать уран из «хвостов» сегодня экономически нецелесообразно. В практике Росатома пока положительных примеров нет. Более того, таджикская сторона проводила аналогичный НИОКР с американцами. Сначала говорили о возможном извлечении остатков урана из «хвостов», но потом и они отказались от этой идеи.

Есть ли у вас на сегодняшний день какая-то технология рекультивации, которую Росатом может предлагать в другие страны как ноу-хау, как коммерческий продукт? Может ли здесь Росатом выступить в роли мирового лидера технологических решений?

Вот как раз одной из целей Межгосударственной целевой программы «Рекультивация территорий, подвергшихся воздействию уранодобывающих производств» является отработка технологических и технических решений по рекультивации больших территорий. Безусловно, мы проводим работы по созданию новых технологий в этом направлении. Один из примеров —поселок Новотроицк в Читинской области. Там проведены мероприятия по ограничению доступа населения и локализации источников радиоактивного загрязнения — участков с повышенными содержаниями радионуклидов. Речь идет о ториевых песках. А масштаб бедствия в Новотроицке сопоставим с киргизским поселком Мин-Куш. Но пока о готовом технологическом продукте, который мы можем предлагать на рынок, говорить рано.

Кстати о тории. Обсуждался ли при рассмотрении этого проекта вариант использования тория в качестве источника энергии?

У нас сейчас обсуждается вопрос замкнутого топливного цикла. Время тория пока не пришло. Но мы несомненно рассматриваем торий в качестве возможного стратегического сырья.

Что вы можете сказать о рекультивации уранового хвостохранилища Гидрометаллургического завода в г. Лермонтов с использованием в этом процессе фосфогипса, образующегося в процессе работы завода, выпускающего в настоящее время азотно-фосфорные минеральные удобрения?

Насколько я знаю, в качестве технического решения там предлагалось использовать фосфогипс не в качестве послойного «пирога», а только в качестве укрывного материала сверху, не более того. Но лучше, чем суглинки, «глиняные замки», вряд ли что-то можно придумать. В качестве инженерного барьера, скорее всего, фосфогипс слишком гигроскопичен. Но при определенных проектных решениях, я думаю, его использовать можно. Сегодня институтом ВНИПИпромтехнологии предлагается новая система возможной закладки — так называемая пастовая закладка. Проведя дополнительные проектные работы, я думаю, можно предусмотреть и совмещение складирования отходов уранового производства и фосфогипса.


Алексей Шеметов, генеральный директор АО «ВНИПИпромтехнологии»

Кстати, возможность использования фосфогипса в качестве инженерного барьера на урановых хвостохранилищах потвердил и генеральный директор АО «ВНИПИпромтехнологии» Алексей Шеметов. «Такие технические решения предлагались институтом ВНИПИпромтехнологии для объекта в городе Лермонтов» — сказал он.

Текст и фото: Владислав Стрекопытов