Одна из главных тем Восточного экономического форума в этом году «Как делать бизнес на Дальнем Востоке». В рамках этого тематического направления прошел круглый стол «Золото. Новая страница золотой лихорадки», где присутствовал Борис Яценко, партнер консалтинговой компании EY, руководитель группы по оказанию услуг для компаний горнорудного и металлургического сектора в России и СНГ.

На приеме по случаю празднования пятилетней годовщины открытия офиса компании EY во Владивостоке: главный редактор журнала «Редкие земли» Роксолана Черноба, управляющий партнер EY по странам СНГ Джо Ватт, руководитель компании EY в России Александр Ивлев, партнер консалтинговой компании EY, руководитель группы по оказанию услуг для компаний горнорудного и металлургического сектора в России и СНГ Борис Яценко, заместитель главного редактора информационного агентства ТАСС Глеб Брянский.

В настоящее время месторождения рудного золота с запасами от 50 тонн причисляются к участкам недр федерального значения. При этом в том случае, если иностранная компания открывает месторождение федерального значения, государство, согласно действующему законодательству, имеет право его изъять, компенсировав фактические затраты и добавив премию за риск. Кроме того, законодательство ограничивает участие иностранных компаний в предприятиях, владеющих лицензиями на участки федерального значения.

Мы спросили Бориса Яценко, почему его предложение снять ограничения в 50 тонн, вызвало такую бурную реакцию аудитории?

Борис Яценко: Просто эта инициатива достаточно долго обсуждается. Многие российские и иностранные компании хотели бы повысить этот лимит. Обсуждались цифры в 150 тонн, 250 тонн и так далее. К чему это приведет? Какой эффект это даст? Это даст возможность, собственно говоря, привлечь большее количество иностранных инвесторов в российскую золотодобычу. С одной стороны. С другой стороны, это будет позитивно для российских компаний, которые смогут привлекать партнеров в свои проекты. Поэтому, в целом, я бы оценил эту инициативу положительно, безусловно. Тем более, что лидеры отрасли высказываются за эту инициативу. Другое дело, что был ряд попыток продвинуть эту инициативу, но это не получилось.

Основная причина какая?

Мне трудно комментировать, но я думаю, что здесь все-таки, наверное, как всегда — боязнь, что придут иностранцы и купят все лакомые куски.

Разве они сейчас этого не делают? Не бывает так, что российская компания получает лицензию, а потом оказывается, что работает китайская компания? Так сейчас не происходит?

Если вы посмотрите сейчас на российскую золотодобывающую отрасль, то объективно иностранцев мало. То есть, есть компания «Кинросс», другие компании, как Джон Манн говорил на выступлении, это все-таки иностранные компании, но де-факто — с российскими активами и с контролирующими российскими акционерами. Поэтому вопрос этот носит скорее субъективный характер. Но то, что этот лимит надо увеличивать и то, что это будет позитивно для отрасли, я думаю, в этом сомнения нет.

Насколько нам стало известно, компания «Ренова» начала активную скупку месторождений. Вы отслеживаете? С чем это связано? С тем, что новые игроки приходят?

Политики отдельных компаний мы не комментируем. Но могу сказать, что отрасль не консолидирована на данный момент. И очень много небольших игроков. С нашей точки зрения, есть большой потенциал для консолидации. Поэтому, если говорить в целом об отрасли, я ожидаю, что в дальнейшем будут какие-то сделки, покупки, укрупнение компаний. Думаю, что мы это в ближайшие годы увидим.

Почему наши компании предпочитают покупать месторождения и здесь, и за рубежом? Где выгоднее работать?

Этот момент связан с диверсификацией. Многие компании пытаются диверсифицировать свою деятельность с точки зрения присутствия внутри России, с точки зрения регионов мира. Если рассмотреть, например, такую стратегию, когда у компании есть российские активы и не российские активы. Мы сегодня обсуждали вопрос российского дисконта. Так или иначе, он, наверное, есть. В прошлом году, когда я выступал на сессии по недропользованию, я приводил статистику по золоту и по другим полезным ископаемым. И было видно по мультипликаторам, что российские компании имеют более низкие значения при прочих равных, чем иностранные компании или чем международные компании. Поэтому, если у вас большая часть активов иностранных и какое-то количество российских активов, вы можете позиционировать себя как международная компания и минимизировать этот российский дисконт. То есть, грубо говоря, повысить свою акционерную стоимость. Ну, это одно из соображений, которое сейчас приходит на ум.

А попутно с золотом добываются редкоземельные и другие металлы? Насколько компании заинтересованы получать лицензии и на золото и на сопутствующие металлы?

Этот вопрос мне трудно комментировать. В беседах с представителями российских компаний я таких разговоров не слышал. Если говорить про золотодобычу, — это понятный металл, защитный актив и так далее. А если мы говорим про редкоземы, — это все-таки нишевые металлы. Объемы не такие большие, потребители —какие-то узкоспециализированные компании и так далее. То есть, это другая бизнес-модель. И, скажем так, с точки зрения инвестора, более понятные вещи — когда он инвестирует в компанию с конкретным продуктом. Если говорить про совмещение деятельности, это бизнес становится уже более сложным, денежные потоки становятся, менее очевидными. И инвесторы, при прочих равных, этого не любят. Но если будет экономически эффективно в рамках одного проекта добывать и золото, и редкоземы, почему нет.

А можно прогореть, инвестируя в золото в России?

Если вы инвестируете в золоторудное месторождение, прогореть, безусловно, можно. Ну, например, если вы, скажем, переоценили экономику проекта. То есть, ожидали, например, один CAPEX, а он по факту у вас намного больше получился. Это достаточно частая ситуация. Потом, если говорить про золотодобычу, то сейчас много небольших компаний, которые начали реализацию проекта, начали геологоразведку или разработку месторождения, но столкнулись с проблемой нехватки финансирования. Крупные компании эту проблему решают, они могут привлечь банковское финансирование, могут брать оборудование в лизинг, они могут делать IPO и так далее. Мелкие компании этого делать не могут. И для мелких компаний это проблема. И в принципе, это частая ситуация, когда компании что-то начинают и не могут довести дело до конца просто из-за нехватки финансирования.

И их тут же кто-то съедает?

Дальше уже могут быть разные ситуации. Понимаете, сейчас есть на рынке такие компании, у которых хватает собственных запасов и которым покупать какой-то новый актив просто нет смысла, более выгодно развивать существующие активы.

А когда-нибудь будет обмен золота на криптовалюту?

Знаете, это сложный вопрос. На мой взгляд, все-таки сейчас, если мы говорим с вами про криптовалюты и про ICO, то здесь во многом речь идет о компаниях, которые не связаны с реальными активами. 

Но теоретически возможно, что золото будет продаваться за биткоины?

Теоретически, конечно, это возможно. Рынок сейчас так динамично движется, что я, честно говоря, ничего не исключаю. Вы знаете, сейчас, если говорить про биткоины, то у меня, честно говоря, эта ситуация вызывает удивление, настороженность. Почему? Потому что есть достаточно много историй про финансовые пузыри. История с голландскими тюльпанами, какие-то другие пирамиды. И есть такой индикатор, когда о чем-то начинают уже беседовать домохозяйки на кухне, это такое некое косвенное свидетельство того, что музыка скоро перестанет играть. Поэтому я, честно говоря, не знаю, как будет развиваться рынок криптовалют, я просто не берусь предсказывать, что там будет. Но теоретически это возможно. У биткоина есть курс, у золота есть курс.

Но при этом тенденция такая: чем больше люди говорят о криптовалютах, тем больше им нужно реальное золото, правильно? Тем скорее они скупают месторождения?

Я не знаю. Криптовалюты — это криптовалюты. Золото – это просто одно из коммодитис (биржевой товар — прим. ред.). Поэтому я считаю, что вопрос, который вы подняли, по поводу продажи золота за криптовалюты, на самом деле, он во многом носит частный характер. Даже если пойдет торговля золотом за криптовалюты, то в условиях текущего рынка, в условиях объема рынка криптовалют, который есть на данный момент, это вряд ли изменит рынок существенно. Но опять-таки — это при текущих объемах криптовалюты. Если этот рынок будет расти, то в этом случае, в принципе, он может, начиная с какого-то момента, уже оказывать влияние и на реальную цену на золото. Пока есть объем мирового капитала, триллионы долларов, с одной стороны, с другой стороны сто миллиардов криптовалюты, из которых большая часть не тратится на какие-то коммодитис или активы. В общем, теоретически торговля возможна, но все будет зависеть от того, какая будет динамика у рынка криптовалют. Как быстро он будет расти. И очень важен вопрос регулирования. Потому что сейчас этот рынок растет нерегулируемо. Как только будут какие-то объемы, сразу придет государство и скажет: давайте мы вас порегулируем. И как он потом будет расти, неизвестно. Поэтому на ваш вопрос нет однозначного ответа.

А если вспомнить ваучеры?

Опыт с ваучерами у меня был сугубо положительный. Мне 16 лет было тогда, но я как-то своим умом тогда догадался все ваучеры вложил в акции Газпрома. Я получил ваучер, поехал к бабушке, дедушке. Убедил отдать их ваучеры мне. Они в деревне были, у них реально не было возможности вложить. У меня было три ваучера. Я купил на эти ваучера четыре тысячи двести акций Газпрома. Потом они, естественно, выросли, потом я их продал за огромные деньги. Вот. Поэтому, когда какие-то такие разговоры идут, что бы я сделал, если бы вернулся на машине времени назад в 1990-е годы. Я бы все вложил в ваучеры.

Теперь ситуация с биткоинами похожая?

Нет, с биткоинами не так. Мне кажется, это актив, который ничем не обеспечен. Здесь надо просто различать что, есть технология блокчейн — вещь абсолютно понятная, правильная. И на основе технологии блокчейн, можно действительно внедрять и делать какую-то валюту, какие-то системы документооборота и так далее. Масса всего. А есть криптовалюта. Вот, если коротко.