«Арктика и шельфовые проекты: перспективы, инновации и развитие регионов» — таково расширенное название конференции «Арктика-2016», которая прошла 18–19 февраля в Российском государственном университете нефти и газа имени И.М. Губкина.


Отличительная особенность конференции в том, что она собирает и теоретиков и практиков, работающих в арктических регионах. На пленарном заседании и региональных сессиях были представлены все, от кого зависит развитие арктических проектов — от политиков и государственных чиновников до добывающих компаний и разработчиков технологий и оборудования.
Программа конференции была насыщена событиями до предела. За два дня участники конференции успели обсудить текущее состояние арктических шельфовых проектов, поговорить о перспективах и векторах развития шельфовых разработок, затронуть вопросы инноваций и инженерных решений для Арктики. Отдельные сессии были посвящены промышленной и экологической безопасности региона, а также нормативно-правовому обеспечению шельфовых проектов, что особенно актуально в связи с тем, что в настоящее время разрабатывается проект «арктического законодательства», которое должно отрегулировать правовые коллизии освоения Арктики.
В кулуарах конференции журнал «Редкие земли» побеседовал с Анатолием Золотухиным, профессором Российского государственного университета нефти и газа им. И.М. Губкина, директором Института арктических технологий РГУ и почетным профессором университета Ставангера в Норвегии.
Буквально пару лет назад Арктика казалась на подъеме. Она, впрочем, на подъеме и сейчас, но низкие цены на нефть сделали нерентабельной добычу на шельфе. Отмечаете ли вы падение интереса к арктическим проектам?
Вопрос правильный. Если говорить о западных коллегах или западном партнерстве в целом, которое ориентировано только на экономику, и немного на геополитику, то их ответ: «Нам это не интересно, потому что это дорого и невыгодно». Компании ушли, и не только компании ушли, целые страны из Арктики уходят. Они не говорят, что они ушли «насовсем», они ушли на время. Но, тем не менее, реалии такие. Что значит «уйти из Арктики»? Это не значит уйти физически. Это — прекратить исследования по развитию технологии в Арктике. Единственная страна, как ни странно, которая осталась в Арктике, у которой нет ни технологии адекватной, как говорит весь западный мир, ни денег — это Россия.
Мы очень долго исследовали Арктику. И от Советского Союза наверняка разработки остались.
С точки зрения геологии, геофизики, структурной геологии, у нас очень хорошие работы и заделы колоссальные. А с точки зрения технологии освоения — мы отстали лет на 10-15. Дело в том, что технологии меняются вместе с тем, как человек воспринимает этот «изменчивый мир». Мы свои технологии долгое время не пестовали, не развивали.
Пасынки науки?
Да. Но, как ни странно, возникла уникальная ситуация, в связи с санкциями. Все прекращают работу над Арктикой, потому что это неперспективно, она не ориентирована на квартальные отчеты о финансовой эффективности работы предприятий, компаний, государств. Мы — нет. Мы продолжаем. Да, сейчас мы отстаем, но если 5-7 лет работать активно и нормально, если будет государственная программа по освоению Арктики, я думаю, что мы догоним, а где-то и перегоним. У нас концептуальное мышление ничуть не хуже. Мы знаем наши недостатки. В этом наша сила. Поэтому, я думаю, все остальные рано или поздно к нам присоединятся. Будем работать на равных.
Но уже мы будем оценивать, кого брать в партнерство.
Вот именно. Поэтому другие страны, государства, предприятия должны подумать: стоит ли уходить или стоит оставить за собой «флажок»?
Три основных проблемы освоения арктического шельфа?
Отсутствие правильного научного планирования, если о России говорить, — логичное отставание в технологиях и мы уступаем западным партнерам в области следования общественному мнению. Общественное мнение таково, что Арктику либо не трогать, либо трогать, но осторожно, чтобы ничего не было, иначе будет катастрофа для всех. Мы этим общественным мнением пренебрегаем. Когда оно нам надо, мы его «включаем» в телевизор, когда не надо — «выключаем». Общественное мнение у нас формируется под воздействием государства. На самом деле оно должно формироваться под воздействием всех факторов, которые существуют. Должна существовать обратная связь. Каждый человек может сказать, что эта компания плохо работает и не должна работать в Арктике, так как знает все ее негативы. Такая система работы в Норвегии. Домашняя хозяйка может написать в парламент.
И парламент будет рассматривать?
Будет рассматривать, да. У нас такой обратной связи от населения нет. Это тоже надо воспитывать. В университете мы это воспитываем. Но нужно, чтобы эта система существовала и в министерствах, и в ассоциациях, я не говорю уже об экологических организациях вроде Гринписа. Они нужны как отклик общественного мнения, то есть для принятия объективных решений, нужно смотреть на проблему с разных точек зрения. Это третий момент.
Кто сотрудничает с нами в Арктике?
У нас как у института в этой области существует сотрудничество с любыми западными университетами, которые занимаются полярными исследованиями и нефтью. Мы берем только интересное и полезное для нас, они, впрочем, тоже про себя не забывают. У нас очень много партнеров — и Канада, и Соединенные Штаты Америки, и Южная, и Центральная Америка…
Да, но Канада в Арктике не работает вообще?
Зато она работает по тяжелым сортам нефти, а для нас это очень важно. У нас большой ее запас, такая же нефть есть у них и у Венесуэлы. Они с нами сотрудничают. Норвегия, Швеция, Великобритания, Германия, Франция, Испания — это наши партнеры. На востоке — Китай, Монголия. В Монголии 111 человек выпускники Губкинского университета, из них 30 человек находятся во главе газовой промышленности, либо генеральные директора, либо заместители министров. 44 президента и вице-президента вьетнамских корпораций тоже выпускники Губкинского университета. Мы этим гордимся. Мы не используем это как рычаг воздействия. В этом смысле мы не американцы. Но мы помним, что они наши выпускники. Один вьетнамский выпускник является почетным доктором Губкинского университета. Два из Китая, один норвежец, два американца, один немец — почетные доктора Губкинского университета. Да, небольшой список, но всё равно это наша гордость. Эти люди с нами работали и работают.
Несмотря на изменившееся отношение к России?
Да. Потому что они технические специалисты и нормальные люди, а не геополитики, у которых «душу вынимают». Напрочь задавливают ее и говорят: «Будешь делать вот так», как кукла. Наши выпускники — нормальные люди.
А стоит ли вообще заниматься арктической нефтью, если сейчас всё больше говорят о возобновляемых источниках энергии, атомной энергии, энергии солнца, ветра... Сколько еще будет нефть «играть» и хватит ли времени для освоения арктического шельфа, чтобы получить прибыль, или арктический шельф это не только вопрос прибыли и выгоды?
Очень хороший вопрос. Ответ на него лежит в двух плоскостях. Первое, это то, о чем мы говорили на сессии, которую я модерировал («Инновации, технологические и инженерные решения для проектов на арктическом и континентальном шельфе» — прим. ред.). Ментальные установки. Подавляющее большинство специалистов по нефти в России употребляет словосочетание «тонны условного топлива». Это подразумевает, что все, что мы добудем, будет сожжено как топливо. В англоговорящем мире используется словосочетание «нефтяной эквивалент» и мне кажется это более правильным. Разница в понимании, в подходе. «Нефтяной эквивалент» не обязательно жечь в топке, его можно использовать для других целей.
Полимеры?
Полимеры, совершенно верно. Нефтехимия, газохимия, удобрения — это вторая плоскость, экономическая. Альтернативные способы использования нефти. А топливо, конечно, сокращаться будет. Есть оценки, по которым в ближайшие 10 лет потребность в нефти, как в энергетическом ресурсе для двигателей внутреннего сгорания, может упасть вдвое. Тот есть, всё переведется в более эффективные, в более надежные и экологичные виды топлива. Но нефтехимия и газохимия — это очень большой сектор экономики, который будет динамично развиваться. Поэтому альтернативные источники энергии — это прекрасно, но не везде можно заменить нефть. Химической промышленности нужны углеводороды. Она на них «заточена», вся эта технология. Просто планировать нужно разумно. Ну и еще один, субъективный критерий, на который я обратил внимание на этой конференции. Здесь собралось много молодых и симпатичных женщин и девушек. Они интересуются Арктикой, видят в ней перспективу. А молодые симпатичные женщины никогда не ошибаются в своих прогнозах. Они знают, где искать перспективу, они это чувствуют гораздо лучше, чем мы с вами. Так что, за будущее арктических проектов я спокоен.