В рамках проходящей в Москве Международной научно-практической конференции «УгольЭко–2016» мы встретились с одним из ее организаторов, генеральным директором ЗАО «ПрофЦемент-Вектор», лидером Консорциума «Феникс» Андреем Калачёвым.

Конференция «УгольЭко» в этом году проводится впервые. Планируется ли ее проведение в будущем?

Да, мы планируем сделать эту конференцию регулярной, потому что проблемы, затрагиваемые на этой конференции интересны не только энергетическому сообществу профессионалов, но и общественности. И главное, мы видим, что наша цель — показать, что угольная генерация может быть экологически чистой, изменить отношение к ней в обществе — вполне заслуживает общественного внимания.

Консорциум «Феникс», который Вы возглавляете, — первое и пока единственно в России объединение, занимающееся созданием комплексной системы по работе с попутными продуктами сжигания угля. На чем основывается концепция консорциума, и что уже удалось сделать?

Сегодня в России насчитывается около 350 электростанций и ТЭЦ, работающих на угле. Среди них 145 крупных, с объемом выработки золошлаковых отходов свыше 100 тысяч тонн каждая, при этом около ста позиционируют себя как потенциальные поставщики золы. Консорциум «Феникс» предлагает концепцию решения проблемы низкой утилитарности золошлаковых отходов в России. Мы стараемся способствовать созданию в стране современного рынка реализации золошлаковых продуктов, основываясь на высоком профессионализме участников консорциума, синергетическом эффекте их сотрудничества, изучении мирового и учета собственного опыта решения технических и маркетинговых проблем, связанных с этим рынком.

Если говорить о результатах, то за три с половиной года работы консорциума мы перешли от этапа решения законодательных и маркетинговых вопросов, внесения изменений в технические регламенты, к реализации конкретных проектов — это Хабаровская ТЭЦ-4, Приморская ТЭС в Калининградской области, на подходе другие. Я думаю, что в течение ближайших трех лет мы будем иметь в России первую экологически чистую угольную станцию, где вообще не будет золоотвалов, первую подобную станцию за 150-летнюю историю угольной энергетики в России.

Что конкретно делает ваш консорциум для того, чтобы ускорить этот переход?

Мы создаем рынок золошлаковых материалов, мы разработали дородную карту по изменению законодательства, мы работаем с Министерством энергетики, с Министерством промышленности и торговли, с Министерством природных ресурсов и экологии, с Министерством строительства, с Правительством, с генерирующими компаниями, в частности, с «Интер РАО» по Приморской ТЭС в Калининградской области, где мы разработали основные технические решения, а фирма «Котэс», входящая в консорциум, стала генеральным проектировщиком.

Как Вы оцениваете объем рынка золошлаковых материалов в России? Есть мнение, что рынка нет.

Рынок золошлаковых материалов в России есть! Даже по самым консервативным оценкам экспертов Консорциума «Феникс» он составляет около 35 миллионов тонн в год. Сейчас выработка золошлаковых отходов в Российской Федерации составляет 30,4 миллиона тонн, а рыночное потребление золошлаковых материалов — лишь около 4 миллионов тонн. В золоотвалах по разным оценкам уже накоплено от 1,5 до 1,8 миллиарда тонн отходов.

Многие проблемы экологичного углепользования, которые у нас только обсуждаются, в Европе уже нашли свое решение. Что из европейского опыта, на Ваш взгляд, можно было бы перенести в Россию?

Безусловно, нам надо изучать опыт ведущих стран мира, в том числе европейских государств, касающийся экологизации угольной генерации. Мы, конечно, в этом вопросе отстаем, но в этом отставании есть и свои положительные стороны, в том смысле, что мы можем идти своим, инновационным путем, учитывая чужие опыт и ошибки, и используя самое лучшее из того, что там сделано. Мы постоянно участвуем в международных конференциях в Европе, на которых рассказывается о самых последних достижениях. Им, в свою очередь, интересен наш опыт, наш взгляд. Так что это — взаимный процесс. В Европе свои проблемы. Например, у них практически запрещено в строительстве золы-уноса от сжигания бурых углей. Из-за этого утилизация ограничена лишь рекультивацией карьеров и шахт. Если у нас идти по этому пути, мы не сможем утилизировать 30% золошлаковых материалов. У них нет разделения по полям электрофильтров, а у нас это прописано в законодательстве. Все это надо учитывать, а не просто слепо повторять то, что делается в Европе.

Какой подход в экологическом законодательстве, на Ваш взгляд, будет работать в России наиболее эффективно?

Что касается обсуждаемых сейчас «углеродных сборов», то это будет удар по российской экономике, и ни в коем случае нельзя их внедрять, нельзя ратифицировать Парижское соглашение. Об этом мы уже говорили на круглом столе в «Известиях». Вот, например, Австралия ввела у себя «углеродный сбор», но практика показала, что это не просто не работает, а бьет по энергетике и всей экономике страны. Нам надо постепенно повышать экологические платежи за размещение отходов на всевозможных отвалах, платежи за выбросы и сбросы. Здесь все зависит исключительно от нас. Самая большая проблема в России в том, что уровень экологических платежей не меняется с 1992 года, при этом только с 2000 года уровень энерготарифа вырос минимум в 9 раз. Повышение экологических платежей — проверенный в мире метод, который стимулирует бизнес заниматься утилизацией. А у нас в стране они не повышаются, а даже понижаются. В частности, вышедшее недавно Постановление Правительства РФ от 13 сентября 2016 г. N 913 "О ставках платы за негативное воздействие на окружающую среду» даже снижает ставки отдельных платежей на 20-30%.

В мире уже много реализованных проектов по получению редких и редкоземельных металлов из углей. Есть какие-то разработки в этом направлении?

Мы не занимаемся конкретными технологиями использования золы. Существует около трехсот технологий ее использования, но у всех этих технологий есть одно условие — на входе должно поступать стабильное сырье, иначе ни одна технология не будет работать. Наша задача — не превращая угольную электростанцию в завод по производству золы, а гармонично вписав в технологический цикл систему сухого золошлакоудаления, ориентированную на создание стабильного по параметрам попутного продукта, дать бизнесу этот продукт. А бизнес уже сам придумает, что с ним делать. Что касается редкоземельных металлов, то тут имеется одна очень серьезная проблема. Нельзя забывать, что РЗМ в золе не более 1%. Это значит, что 99% золы будет неизбежно оставаться на отвале, так как после извлечения из нее РЗМ с помощью выщелачивания или других подобных технологий, зола потеряет свои прочие потребительские качества. Здесь надо говорить о комплексной технологии, которая позволяет не только извлекать редкие земли, но и подразумевает возможность утилизации остатков золы.

Владислав Стрекопытов