О том, чем живет сегодня коллектив института, как работает, отдыхает, исследует и встраивается в современную экономику, рассказывает Владимир Пешехонов, генеральный директор концерна « ЦНИИ «Электроприбор».

Владимир Григорьевич Пешехонов, доктор технических наук, профессор, академик Российской академии наук (РАН), лауреат Ленинской премии, лауреат Государственной премии РФ в области науки и техники, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники. Работает в ЦНИИ «Электроприбор» с 1958 года, где прошел путь от инженера до генерального директора. Выдающийся ученый, ведущий специалист в области высокоточной морской навигации и управления движением, крупный организатор науки. Главный конструктор морских навигационных комплексов, открывших новые возможности автономной навигации по всей акватории Мирового океана, включая район Северного географического полюса, и составляющих основу навигационного вооружения кораблей всех классов. В честь Владимира Григорьевича названа малая планета «Peshekhonov», зарегистрированная в каталоге международного астрономического союза под номером 1144.

РУКОВОДЯ ИНСТИТУТОМ, ВЫ ОСНОВЫВАЕТЕСЬ НА КАКОЙ-ТО БАЗЕ ИЛИ ВЫРАБОТАЛИ СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ КОДЕКС ДЛЯ ПРЕДПРИЯТИЯ?
У института есть очень хорошие традиции. У нас 30 лет был замечательный первый директор Владимир Матвеевич Грибов. И он, и Сергей Федорович Фармаковский, научный руководитель института в те времена, были глубоко порядочными людьми. У нас всегда была хорошая атмосфера доброжелательности, поддержки. И соревнования. Одно и то же задание делали обычно два-три коллектива, но при этом всё оставалось очень прилично. Была гигантская социальная направленность. Владимир Матвеевич был человек в этом отношении исключительный — он очень любил сотрудников, с которыми работал. И немало для них сделал: построил жилой массив, филиалы. У нас научный уровень всё время поднимался. И было некое свободолюбие. Кстати, у нас проходили выставки авангардистов.

В КАКИЕ ГОДЫ?
В «самые-самые». Когда была «бульдозерная война», картины прямо вот здесь висели. Да, потом причастным людям объявили выговор по партийной линии. Ну и что? За такое можно и выговор получить. Еще у нас был клуб интересных встреч «Каравелла», в котором выступали выдающиеся люди. Был Евтушенко, был Тарковский перед отъездом из России. И масса других людей — всего человек 300. Как-то у нас здесь была Валентина Ивановна Матвиенко, она мне потом призналась: «Вообще-то вас опасались». Но кое-что прощали, потому что мы делали дело.

СОХРАНЯЕТСЯ ЛИ ЭТОТ ДУХ СЕЙЧАС?
Мы всё сохраняем. У нас прекрасная художественная библиотека, мы скупили массу книг, когда библиотеки закрывались. Продолжает действовать Университет культуры, лекции проходят каждые две недели. Обычно это делается для ветеранов, но приходят и действующие сотрудники. Кто хочет, тот и ходит. У нас очень приличная газета выходит. Её читают все, включая наших конкурентов... Есть четыре святых дня, когда приглашаются ветераны в институт: это День Победы, День пожилого человека, Новый год и День снятия блокады. Приходят 300–400 пенсионеров. Для них устраиваются концерт и банкет. Всем ветеранам мы ежегодно оказываем материальную помощь, а те, кто отработал более тридцати лет, получают от нас еще и негосударственную пенсию.

С другой стороны — забота о молодых. У нас есть детские праздники, есть соревнования для семей с детьми. В День молодежи около 200–300 молодых ребят выезжают за город. В прошлом году они ездили на ранчо. Здесь километрах в ста от Петербурга есть как бы ранчо с ковбоями и индейцами. Вот они туда ездили.

МОЛОДЕЖЬ НА ПРЕДПРИЯТИЕ ПРИХОДИТ?
Сегодня та проблема, которой мы занимались около 20 лет, решена полностью. У нас замечательные молодые люди. Хорошо подготовленные, потому что мы их сами учим вместе с университетами. Я встретился в свое время с ректорами трех университетов и предложил: «Давайте объединим потоки, финансирование мы возьмем на себя. От вас мы возьмем лектора по этой части, от вас по этой части кого-то дадим от себя, а кого-то пригласим даже из Москвы. Пожалуйста, мы заплатим». Так и получилось. Сейчас текучести молодых нет. Мы же каждый год выпускаем две группы: бакалавров и магистров, причем выпускаем, готовя их с первого курса. У нас базовая кафедра, по-моему, единственная в стране, которая ведет набор студентов на первый курс.

КРОМЕ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ, ВАМ ПРИХОДИТСЯ ВЕСТИ И ВНЕШНЮЮ. КАК ВАМ РАБОТАЕТСЯ С МИНИСТЕРСТВОМ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ЧЕГО ВЫ ХОТЕЛИ БЫ ДОБИТЬСЯ?
Взаимодействие у нас разностороннее. Когда возникают серьезные вопросы, у меня есть возможность встретиться с руководителями департамента и министерства. В свою очередь я нередко получаю поручения от министерства, в основном по научной экспертизе. Вот недавно с министром Денисом Валентиновичем Мантуровым мы говорили и о подводном флоте, и об электронной компонентной базе, создаваемой в России, и о специфической микромеханической электронной базе, которую создаем мы. Говорили о развитии инерциальных технологий, которыми страна всегда гордилась. Это способ навигационного определения чисто внутренними средствами, гироскопическими, не обращаясь ни к спутникам, ни к каким-нибудь другим средствам. Сегодня мы восстановились в этом плане, и я показал министру, что мы уже сделали, и рассказал, что собираемся сделать. Речь шла и о наших работах для добычи нефти и газа на шельфе. О том, что мы сделали принципиально нового, в частности о роторной управляемой компоновке, которой до сих пор в России не было. Ее всегда привозили с собой иностранцы, когда выполняли бурение. Д.В. Мантурову было действительно интересно, он задавал вопросы по существу и одновременно делился опытом, который приобретен сейчас министерством в развитии электронной промышленности. В частности, рассказывал, как развивается фирма «Микрон» в Зеленограде, какие топологические размеры она уже освоила, а какие будет осваивать в обозримой перспективе. А я ему рассказал о нашей навигационной специфике. Это не поверхностные токи, которые текут в микросхемах. Это маленькая, но конечная масса. Поэтому нам нужно не просто вытравить какой-то сложный рисунок, а вытравить так глубоко, чтобы у этого участка была своя масса. Для меня эта беседа была полезна.


ЕСТЬ ЛИ ТРУДНОСТИ С РАБОТАМИ НА ШЕЛЬФЕ?
Наш шельф принципиально отличается от освоенного на сегодня. Освоен шельф относительно низких широт, а наш арктический шельф высокоширотный. Мы предложили два принципиально новых решения: как не потерять направляющую силу гироскопов в высоких широтах, достаточно высоких, там, где шельф кончается, и как передать информацию со дна через воду. А кроме того, мы воспроизвели в полном объеме роторную управляемую компоновку. Сейчас мы вместе с «Газпром нефтью» начали проверять ее работу в реальных условиях. Пока всё идет нормально. И со временем у нас появится шанс на то, что вопрос по добыче нефти на шельфе будет решаться российскими средствами.

КОГДА ЭТОТ ШАНС ПОЯВИТСЯ?
Если всё пойдет хорошо, через два-три года. Но сию минуту нет смысла осваивать арктический шельф. Сейчас достаточно месторождений на суше и на шельфе Каспийского моря. А вот когда иссякнут эти месторождения, тогда надо будет идти в Арктику. Конечно, это будет очень дорого. Вот в Мексиканском заливе бывают льды? А у нас бывают и еще какие! Кроме того, никто не застрахован от утечек, эта опасность есть всегда. Поэтому самое большое время уйдет именно на отработку того, как гарантировать экологическую безопасность бурения. Тут риски высоки, особенно в северных морях. Поэтому, если через 2–3 года появится такой шанс — это будет замечательно. Если появится через 5–7 лет — будет очень хорошо. Раньше и не надо. Вот в Карском море недавно на участке, принадлежащем «Роснефти», обнаружено крупное месторождение нефти и газа «Победа». Замечательное месторождение, но использовать его мы пока не умеем, потому что оно ото льда свободно только несколько месяцев в году. И надо как-то решить эту проблему. Пока единственная наша платформа на арктическом шельфе стоит на глубине около десяти метров. Ее, конечно, можно защитить, но там, где нашли «Победу», уже совсем другие глубины. И там надо работать очень серьезно. Это дорогое удовольствие, и конечно, к нему прибегнут только в том случае, если будут исчерпаны месторождения на суше. А у нас их много. Думать надо, работать надо. Шаг за шагом решать задачи, не оставлять белых пятен.

КАК ВАМ «СПУСКАЮТСЯ» ЗАДАЧИ?
Общаясь с заказчиками, коллегами-судостроителями, отслеживая мировые тенденции, мы вырабатываем свои предложения. Идет и встречный процесс — заказчики формулируют свои задачи. Обсуждаем их на различных площадках, наиболее эффективная из которых – Научно-технический совет Военно-промышленной комиссии. В результате формируется задание и объявляется конкурс на выполнение работы. Кто его выиграл, тот и получил заказ. Если заказчика убедить не удается, а мы уверены, что разработка необходима, — начинаем ее за счет собственных средств и продолжаем убеждать заказчика. На каком-то этапе он соглашается, и запускается процедура формирования задания.

МЫ НАХОДИМСЯ СЕЙЧАС ПОД ЖЕСТКИМ ПРЕССИНГОМ САНКЦИЙ. ЭТО МЕШАЕТ?
Санкции нас практически не затронули. Потому что всё, что нужно было забрать с Украины, я забрал в 90-е годы. Это же наша продукция, мы передали им, потому что у нас не хватало мощностей, а теперь мощности прибавились. Да и в любом случае ­— лучше производить в своей стране. Особенность гироскопической техники в том, что мы весь производственный цикл осваиваем сами, и в зарубежных поставках не нуждаемся. Есть вопрос с передовым технологическим оборудованием, но специфическое передовое технологическое оборудование мы делаем сами, а широкого применения — покупаем. Нет больших проблем и с электронной компонентной базой. Она у нас широкого применения и легкодоступна.

Мы предложили два принципиально новых решения: как не потерять направляющую силу гироскопов в высоких широтах, достаточно высоких, там, где шельф кончается, и как передать информацию со дна через воду.