«Наука как таковая выросла из философии много тысячелетий тому назад. Чрезвычайно характерно и исторически важно, что мы имеем три или четыре независимых центра создания философии, которые только в течение немногих — двух-трех поколений находились между собой в общении, а столетия и тысячелетия оставались друг другу неизвестными. Работа мысли — социальной, религиозной, философской и научной — шла в них независимо многими столетиями, если не тысячелетиями. Это были центры средиземноморские, индийские и китайские. Может быть, сюда надо присоединить центр тихоокеанско-американский, который сильно отстал от первых трех и о котором мы мало знаем. Он исчез и погиб в исторической катастрофе в XVI столетии», — подчеркивал Владимир Вернадский. По его мнению, решительное влияние на охват единой наукой огромных территорий оказало мощное развитие колониальной системы Великобритании и своеобразный характер ее политики, приведший к созданию Британской империи: «Создались мощные научные центры самостоятельной научной работы в Северной Америке, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке, где в XIX веке создался голландский африканский научный центр».
В сферу влияния английской научной мысли была вовлечена древняя цивилизация Индии и Бирмы: «здесь создались центры научной работы, и началось научное возрождение Индии, основанное на единой науке и своей философии и религии». Вернадский указывал на то, что: «через индийскую мысль в научную среду все больше вливаются и получают значение люди другой философской культуры, чем христианская».
Нам в свою очередь следует помнить, что к тому времени индийские ученые уже владели искусством точного наблюдения и научного мышления, и многие их открытия опередили аналогичные открытия на Западе. К примеру, уже с XII века индийцам было известно значение цвета пламени при анализе металлов, а металлургические процессы были весьма точно описаны ими за три века до Агриппы и Парацельса2.
Вернадский пишет: «Куда медленнее шло проникновение творческой современной научной мысли в среду мусульманского Востока, севера Африки, в Малой Азии и Персии, которая стояла во главе научной мысли человечества с VIII по XII столетие, но где под влиянием религиозных и политических событий происходило медленное угасание научной работы, прекратившееся только в нашем столетии. В середине XIX столетия, после многосотлетнего перерыва, Япония связалась с западноевропейской культурой и, подобно России, на полтораста лет раньше государственными мерами создала у себя мощные центры научной культуры и прочно связалась с мировой наукой».


Издание труда «Биосфера» В.И. Вернадского в 1926 году.
 
До XVII века в Китае существовала автономная от Европы научная система, связанная с даосской традицией.
В XVII столетии через иезуитов и другие католические миссии Китай охватывается новой наукой в ее государственном приложении. Однако, в начале XVIII века эта больше чем столетняя работа потерпела крушение. Только после ослабления маньчжурских династий Китай создал у себя прочные центры научной работы.
«Когда китайский богдыхан Кангси дал широкую веротерпимость, и когда первое приложение точного знания в форме астрономических наблюдений в их прикладном и научном значении были введены в государственную систему Китая, Китай не отставал в своей технике и в ее научных основах от положения дел в современной ему Западной Европе, и он был более мощен научно-технически, чем Московское царство того времени. В 1723 году, когда умер Кангси, за несколько лет перед смертью из-за религиозных соображений прекративший связь с научной мыслью Запада, Китай сразу оказался отсталым, так как победа ньютоновского миропредставления и новые методы математики к середине века необычайно подняли реальную государственную силу научного знания. Китай жестоко заплатил за ошибку Кангси, когда в XIX веке он оказался беспомощным перед захватом американцев и европейцев. Начавшееся в середине XVIII века возрождение, медленно развертывающееся, привело китайцев к прочному сознанию необходимости овладеть мощью единой науки. Они теперь прочно стоят на этом пути».
Вернадский уделял значительное внимание китайскому опыту на страницах своей работы: «В прошлом в истории человечества была попытка создания государственной морали — но она была создана в изолированном от других, хотя и в большом культурном центре — в Китае, когда геологическая сила научной мысли едва проявлялась и сознания ее не было. В конструкции китайских государств больше чем за 2000–2200 лет тому назад была проведена идея отбора выдающихся людей в государстве путем широких конкурсов всенародного школьничества для создания ученых государства, в руки которых должна была быть передана государственная власть. Такой выбор государственных людей в идее просуществовал многие столетия, связан с именем Конфуция и реально получил свое выражение в жизни. Но наука, которая при этом понималась, была очень далека от реальной науки того времени. Это была скорее всего ученость, большая культура на глубокой моральной основе, она не вкладывала никакой новой реальной силы в руки ученых, которые стояли во главе управления государством.
В ХХ веке при крушении старого Китая произошло крушение и остатков старого конфуцианства. Единая научная мысль, единый коллектив ученых и единая научная методика вошли в жизнь китайских народов и быстро оказывают свое влияние в их научной работе. Едва ли можно сомневаться, что выдержавшая тысячелетия, оставшись живой, слившись с единой мировой наукой, мудрость и мораль конфуцианства скажется глубоко в ходе мирового научного мышления, так как этим путем в него входит круг новых лиц более глубокой научной традиции, чем западно-европейская цивилизация. Это должно проявиться прежде всего в понимании основных научных представлений, пограничных с философскими концепциями».
Вернадский констатировал, что в ХХ веке одна единая научная мысль охватила всю поверхность планеты, все на ней находящиеся государства. Всюду создавались многочисленные центры научной мысли и научного искания: «Это — первая основная предпосылка перехода биосферы в ноосферу. На этом общем и столь разнообразном фоне развертывается взрыв научного творчества ХХ века, не считающийся с пределами и разграничениями государств. Всякий научный факт, всякое научное наблюдение, где бы и кем бы они ни были бы сделаны, поступают в единый научный аппарат, в нем классифицируются и приводятся к единой форме, сразу становятся общим достоянием для критики, размышлений и научной работы. Но научная работа не определяется только такой организацией. Она требует благоприятной среды для развития, и это достигается широчайшей популяризацией научного знания, преобладанием его в школьном образовании, полной свободы научного искания, освобождения его от всякой рутины, религиозных, философских или социальных пут».
Вернадский вновь и вновь напоминает нам, что наряду с европейско-американской философией, существуют философии Индии и Китая: «Если китайская философия находится в многовековой дремоте и ее философия природы резко противоречит науке нашего времени — философия Индии явно и резко пробуждается сейчас после многовекового творчески латентного состояния. Мне кажется, для новых областей науки — и в частности, для наук о природе — представляют сейчас большой интерес философские концепции Индии. Они после многовекового застоя только начинают возрождаться под влиянием расцвета мирового научного знания и охвата им духовной жизни этой части человечества, сумевшей сохранить поколениями тысячелетние достижения философского творчества предков. Но значение этих более широких и, может быть, глубоких, мне кажется, философских концепций Индии для науки выразится в будущем. Сейчас и здесь новая научная мысль идет впереди».
И вновь Вернадский возвращается к важнейшей связи науки и государства: «Значение народных масс и их интересов, не только в политическом, но и в социальном их отражении, резко меняет интересы государства. Старое «Raison d’etat» (франц. «национальный интерес») и цели существования государства, основанные на исторически сложившихся интересах династий и связанных с ними классов и группировок, быстро заменяются новым пониманием государства. Значение династий на наших глазах быстро отходит в область преданий. Выступает новая идея, неизбежно, рано ли, поздно ли, но в государственно-реальное время побеждающая, — идея о государственном объединении усилий человечества. Она может иметь место только при широком использовании средств природы на благо государства, по существу — народных масс. Это возможно только при коренном изменении положения науки и ученых в государственном строе.
В сущности, это государственное проявление перехода биосферы в ноосферу. Как уже не раз указывалось, этот развившийся на наших глазах природный процесс неотвратим и неизбежен. И можно ли сомневаться, что современное положение науки и ученых в государстве есть преходящее явление. Надо считаться с быстрым его изменением.
Но сейчас этого нет. И это сказывается особенно ярко на количестве государственных средств, которые тратятся на чисто научные потребности, не имеющие военного — завоевательного или оборонительного — значения, не связанные с промышленностью, с земледелием, с торговлей, с путями сообщения, с интересами здоровья и образования населения. До сих пор ни одно государство — систематически и планомерно — не затрачивает значительных государственных средств на разрешение больших научных теоретических проблем, на задачи, далекие от современной жизни, для ее будущего, в масштабе государственных потребностей, очень часто ошибочно за них считаемых. Еще не вошло в общее сознание, что человечество может чрезвычайно расширить свою силу и влияние в биосфере — создать для ближайших поколений сознательной государственной научной работой неизмеримо лучшие условия жизни. Такое новое направление государственной деятельности, задача государства, как формы новых мощных научных исканий, мне представляется неизбежным следствием, уже в ближайшем будущем, из переживаемого нами исторического момента, превращения биосферы в ноосферу. Это — неотвратимый геологический процесс».
Нам остается надеяться, что эти слова Владимира Ивановича Вернадского окажутся во истину провидческими.

1 Все цитаты без дополнительного указания приводятся по изданию: Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. Отв. ред. А.Л. Яншин. М.: Наука, 1991.
2 Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998. С. 220.
3 Там же. С. 202–203.