Саммит Глобального исследовательского совета — организации, объединяющей научные фонды всего мира, — впервые пройдет в России. Право организации и проведения в Москве 14-16 мая 2018 года саммита Глобального исследовательского совета выиграл Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Мы беседуем с Председателем совета РФФИ, научным руководителем Института проблем лазерных и информационных технологий РАН (ИПЛИТ РАН), доктором физико-математических наук, профессором, академиком В.Я. Панченко о предстоящем саммите, международном сотрудничестве ученых и юридической поддержке научных исследований. Развернутое интервью с академиком Владиславом Панченко читайте в ближайшем номере журнала «Редкие земли».

РЗ: Владислав Яковлевич, расскажите, пожалуйста, о направлениях международного сотрудничества Российского фонда фундаментальных исследований.

Основное событие, к которому фонд готовится уже несколько лет, — это саммит Глобального исследовательского совета (Global Research Council). РФФИ на конкурсной основе выиграл право проведения этого форума в Москве, в гостинице Лотто-Плаза 14-16 мая этого года. Мы его будем проводить совместно с нашим партнером — Национальным исследовательским фондом Южной Кореи. Мы уже получили согласие почти от 50 фондов мира, которые подтвердили свое участие в этом форуме.
Это будет очень важное событие. Одной из центральных тем, которая будет обсуждаться на саммите — научная дипломатия. В наше турбулентное время это очень важная тема. Эта тема была предложена нами еще на этапе рассмотрения кандидатуры нашего фонда в качестве организатора форума. Мы имеем большой опыт в этом направлении, которое давно уже стала важной темой обсуждения ведущими научными сообществами мира.
Год назад мы вместе с Анатолием Торкуновым, ректором МГИМО провели пробную встречу. На площадке МГИМО мы встречались с нашими коллегами из Лондонского королевского общества. Британскую делегацию возглавлял сэр Мартин Полякофф. Встреча прошла очень успешно, и многие ее участники пришли к выводу, что научная дипломатия — это отдельное направление науки.
Еще из самых свежих событий — это наши переговоры с американскими коллегами из организации Национальные институты здравоохранения США (National Institutes of Health — NIH). Первые совместные конкурсы у нас начались еще в 2012 году. При этом надо отметить, что NIH состоит из многих институтов. И со многими из них мы сотрудничаем. Сегодня у нас, в частности, был директор Национального института рака США господин Тримбл. Мы обсуждали новый конкурс. На встрече присутствовали большинство наших ведущих директоров институтов, академиков, которые представляют элиту нашей онкологической общественности. Были руководители онкологического центра им. Н.Н. Блохина, были руководители НИИ нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко академик А.А. Потапов и его заместитель член-корреспондент РАН И.Н. Пронин, были ученые, которые представляют Московский научно-исследовательский институт им. П.А. Герцена, ученые из МГУ, из Института биоорганической химии РАН и многие другие. Мы обсуждали тематику будущего конкурса. Процесс этот сложный, длительный. Пока мы договорились только о том, что конкурс будет. Его нужно проводить. Онкология входит в первую тройку наиболее сложных заболеваний, в тройку заболеваний, которых называют «убийцами номер один», уступая лишь кардиоваскулярным заболеваниям.
Обсуждали в целом будущую программу совместных конкурсов. Что такое совместный конкурс? Это когда две группы ученых — одна из Соединенных Штатов, другая из России — представляют общую работу, которая должна пройти отбор и после этого получить финансирование на паритетных условиях — 50% дает NIH, 50% — РФФИ. На предыдущий конкурс у нас было подано 57 работ, отобрано — 10.

РЗ: О какой сумме поддержки идет речь?

Каждый проект с нашей стороны получает 6 миллионов рублей в год. Длительность — три года. То есть всего 18 миллионов рублей. Ровно такую же сумму, примерно 100 тысяч долларов, получают американские партнеры.

РЗ: Кому будут потом принадлежать роялти?

Это исследовательский проект, и роялти всегда принадлежат исследователям, людям, которые получили этот результат. Речь идет о «виртуальных роялти» от публикации. Это престиж, это известность, это приглашение к контрактам от известных компаний. Другое дело — это совместные патенты, которые рождаются в таких конкурсах. Там уже патентные юристы должны определять, кому какая доля.

РЗ: Проблема еще и в том, чтобы защитить новые разработки на международном уровне. Этим будет фонд заниматься?

Фонд будет этим заниматься. Мы сейчас открываем несколько специальных программ, которые будут посвящены этому. Но это уже наши внутренние программы, это — без американцев. И касаются они всех международных проектов и всех внутренних проектов. Юридическая поддержка научных исследований. Мы собрали в эти программы наших ведущих юристов. Активное участие принимает академик Т.Я. Хабриева, наш известный юрист, бывший вице-президент РАН. В Академии наук разработали рубрикатор, наш фонд объявил конкурс. У нас, конечно, нет иллюзии, что мы сразу за три года решим все юридические проблемы научных исследований. Но я надеюсь, что мы за это время сильно продвинемся в направлении юридического сопровождения научных исследований. А задача нашего фонда — финансировать прорывные идеи, прорывные теории.

РЗ: Которые разрабатываются на нашей территории? Или точно так же они могут разрабатываться, например, на американской территории?

Они могут быть и на той и на другой стороне. Дальше в работу уже вступают другие механизмы — механизмы поддержки результата. Здесь очень многое зависит от грамотности каждого участника проекта. Например, совместная публикация дает право приоритета на какое-то время. Если авторы чувствуют, что это разработка, которую можно патентовать, надо этим заниматься. А если этим не заниматься, то приоритет по публикации довольно быстро теряется, и кто-то может писать патент, сославшись на эту публикацию. Он ничего не нарушает. Таково законодательство.

РЗ: Можно ли говорить о том, что Россия и Америка начали сотрудничество в области борьбы с раком?

Это произошло несколько раньше. Сотрудничество началось примерно с 2012 года. Сегодня у нас уже второй этап.

РЗ: Насколько видение будущего нашими учеными совпадает с проблематикой, которую ставит международное сообщество?

Вы знаете, я бы сказал так, что во многих случаях совпадает. Более того, во многих случаях наши зарубежные коллеги с удовольствием прислушиваются, обсуждают российские идеи. Вот, например, в области биоинжиниринга. Еще 20 лет назад в России начались работы, которые привели к тому, что было создано фактически цифровое производство биомоделей и биоимплантов для различного рода операций, которые создаются по томографическим данным пациента. То есть, можно снять томограмму, с помощью 3D-принтинга сделать реальный объект и использовать его в реальной хирургии. В онкологии, например.

РЗ: Вы это показывали на форуме по аддитивным технологиям.

Да, я это показывал. Уже есть клиники, такие как НИИ нейрохирургии, институт имени Герцена, Первый медицинский университет имени И.М. Сеченова, где эту технологию уже используют как стандартную медицинскую операцию.

РЗ: Сложная у вас задача — финансировать серьезные фундаментальные исследования, чтобы при этом налогоплательщикам было понятно, ради чего это делается.

Для этого человечество придумало экспертизу идей. И наши идеи экспертируют и наши ученые, и зарубежные. Вот вы правильный вопрос поднимаете: как понять, что нужно, а что нет? Во-первых, надо понимать, что любые фундаментальные исследования — это дело затратное. И к тому же очень рискованное. И КПД фундаментальных исследований посчитать очень сложно. Помните, как Фарадея английская королева спросила: «А что я буду делать с вашим электричеством?» А он подумал и ответил: «Ну как же? Налоги получать». Так что, что мы будем делать, например, с нашими ускорителями? Людей будем лечить. Будем нашу жизнь улучшать. И налоги получать.

РЗ: Каким вы видите результат ваших усилий в научной дипломатии, например, через 20 лет?

Они могли бы привести к тому, что мы начнем выстраивать какие-то правила, взаимоотношения на научной основе. В настоящее время, когда рушатся все нормы международных взаимоотношений, ученым, мне кажется, может быть отведена очень важная роль. Ученые должны понимать, что есть общемировые проблемы, которые, независимо от мнения политиков, человечеству все равно придется решать.
И вот как их решать? Во-первых, мы должны выработать глоссарий, общую терминологию. Что такое научная дипломатия? Дипломатия для науки или наука для дипломатии? Во-вторых, мы должны научить молодых людей научной дипломатии, создать научный предмет, четко сформулировать, что же мы собираемся изучать, на что собираемся влиять. Для этого нужны очень тесные контакты между нашими учеными и нашими дипломатами, политиками, они должны работать в постоянном контакте. Во многих странах в министерствах иностранных дел создаются специальные отделы, подразделения, где ученые проводят большую аналитическую работу, создают аналитические обзоры именно в тех областях, которые являются актуальными в наше время. Именно ученые могут правильно классифицировать перспективные направления и дать полезные рекомендации политикам, на что направить свои усилия.

РЗ: Мыслить масштабами столетий? Правительство тоже должно мыслить такими масштабами?

Ученые, особенно занимающиеся глобальной фундаментальной наукой, должны заглядывать далеко вперед, уметь прогнозировать. В то время как правительство должно либо поддерживать, либо не поддерживать их идеи, в зависимости от своих целей и задач. Зачастую правительство вынуждено решать свои тактические задачи. Им нужно страну энергией обеспечить, продовольствием, миром. Чтобы мир был на земле. Любое мудрое правительство, любой мудрый правитель, конечно, должны думать на века вперед, как страна будет дальше развиваться, что будет с экономикой, что будет с людьми? Его задача, чтобы люди хорошо жили.

РЗ: Можно ли сказать, что ученые — единственные люди, которые могут иметь это долгосрочное видение?

Это видение является важнейшим фактором. И сотрудничество ученых является важнейшим фактором. А видение могут иметь, конечно, не только ученые. Грамотные политики, например, тоже об этом думают. И грамотные журналисты тоже об этом думают.

Академик В.Я. Панченко недавно вошел в Редакционный совет журнала «Редкие земли».